Мадам Массо провела наверх служанка, освещая дорогу в темноте оплывающей свечой. Гостья держала перед собой что-то похожее на коробку для обуви и тотчас вручила ее Тому.

— Травы, как обещала, — сказала она. — Правда, уже поздновато их дарить.

Он раскрыл коробку. Внутри та была разделена на три небольших отделения, заполненных черноземом — в нем росли маленькие зеленые бахромки и перышки.

— Орегано, майоран и эстрагон, — сказала мадам Массо, показывая пальцем. — Только придется пока держать коробку закрытой, а не то песок задушит растения.

— Какая прелесть, — заметила Анита, рассматривая коробку. — Похоже на переносной огородик.

— Все свои травы я храню в доме закрытыми.

— Нам бы встретиться на две недели раньше, — сказал Том. — Как представлю, что вы шли к нам в эту ужасную погоду. Вся такая стройная, элегантная и даже не растрепанная — как вам это удалось?

Анита тоже об этом подумала. Мадам Массо была в безукоризненном костюме цвета хаки, который, несомненно, предназначался для пустыни, но столь же элегантно смотрелся бы и на рю де Фобур Сент-Оноре.

— Ах, — она размотала на голове тюрбан и стряхнула его. — Секрет в том, что мсье Бесье подобрал меня на рынке и довез на своем грузовике прямо сюда. Поэтому дорога заняла не сорок, а всего две минуты.

— Фантастический наряд! — восторженно воскликнула Анита и вытянула руку, чтобы потрогать нижнюю часть. — Не возражаете?

Мадам Массо заложила руки за голову, дабы облегчить осмотр.

— В действительности, это переделанный сахарский серруэль в сочетании с местным бубу, — пояснила она. — Мое собственное изобретение.

— Просто изумительно, — сказала Анита. — Но материал-то вы не здесь брали.

— Нет-нет, купила в Париже, там же и фасон подобрали. Я не очень хорошо умею обращаться с иглой и нитками. Но покрой так прост, что я убеждена: его мог бы скопировать даже местный портной. Вся хитрость в кройке по косой — чтобы верх казался продолжением брюк и все вместе составляло единую линию от плеч до лодыжек, без единого шва.

— Цвет, безусловно, самый подходящий на сегодня, — сказал Том.

— Погода меня не волнует, — возразила она. — Это цена, которую приходится платить за остальную часть года. Досадно, конечно, но для меня это проверка на прочность. Я вовсе не хочу сказать, что не сбегаю в это время года во Францию, поскольку все-таки сбегаю. У моего брата ферма под Нарбонной. Лето в Провансе восхитительно. Но вы же знаете, сегодня я пришла сюда, в первую очередь, посмотреть ваши картины.

— Да. — Том погрустнел. — Очень жаль, что вы не сможете увидеть их при дневном свете, ведь нам придется сидеть внизу, да еще и при керосиновой лампе. Я не смогу распаковать их наверху из-за этой пыли и песка.

Джохара объявила, что кушать подано, и та же судомойка провела их вниз по темной лестнице, высоко держа свечу.

— Как же все-таки обидно, — заметила Анита, — что приходится обедать внизу. На террасе под карнизом — куда приятнее. Но ничего не попишешь.

За едой мадам Массо неожиданно спросила:

— Кто приготовил сей отменный обед, мсье? Вы?

— К сожалению, нет. Джохара.

— Вам очень повезло с этой женщиной. Как только вы уедете, я постараюсь заполучить ее.

— Зачем она вам? Вы ведь и сами можете приготовить любое блюдо.

— Да, если захочу провести целый день на кухне. К тому же есть пищу, которую состряпала сама, не столь приятно.

— Полагаю, она с радостью перейдет с одного места сразу на другое, — сказал Том.

— С этими людьми ни в чем нельзя быть уверенным. Они не жадные и не тщеславные. Похоже, самое главное для них — отношения с хозяином. Он может быть немыслимо строгим или совершенно безразличным. Если уж они любят его, то любят по-настоящему. Это блюдо великолепно, — продолжала она. — Я знаю, как его готовят, но оно пока не особенно мне удавалось.

— И как же его готовят? — спросил Том.

— Основа — крошечные просяные лепешки. Карамельный соус — несложный, но вот крем сверху — потруднее. Нужно вымочить белую мякоть кокосового ореха в чуточке кокосового молока. Добиться правильной консистенции непросто. Но ваша кухарка приготовила все идеально.

Том как раз вынимал картины из металлической коробки, где хранил их.

— Я достану самые последние. Во всяком случае, я считаю их лучшими.

— Нет-нет! — возразила мадам Массо. — Я хочу посмотреть все. По крайней мере, те, что вы написали здесь.

— Это заняло бы всю ночь. Вы не представляете, насколько я плодовит.

— Тогда просто покажите мне то, что хотите показать, и я буду счастлива.

Он передал ей стопку гуашей, сделанных на бумаге.

Она долго и пристально рассматривала каждую работу и вдруг в восторге воскликнула:

— Эти рисунки феноменальны! Какая утонченность и красота! Покажите еще! Никогда не видела ничего подобного, уверяю вас.

Продолжая рассматривать, она время от времени бормотала:

— Invraisemblable[25].

Анита, которая до сих пор была лишь зрительницей, тоже вдруг заговорила.

— Покажи ей «La Boucle de Niger»[26],— настойчиво попросила она Тома. — Сможешь до нее добраться? Я считаю ее одной из самых удачных.

Это заявление, похоже, раздосадовало его:

— В каком смысле — удачных?

— Мне очень нравится пейзаж на той стороне реки, — пояснила она.

— Я еще дойду до нее, — грубо ответил он. — Они сложены у меня в том порядке, в каком нужно.

Мадам Массо продолжала рассматривать картины.

— Я начинаю понимать ваш метод, — пробормотала она. — Он весьма изощрен. Вы часто полагаетесь на чистую случайность в одной детали, и это определяет манеру всей работы. Вы сохраняете гибкость до самой последней минуты. Разве не так?

— Иногда, — уклончиво ответил он, а минуту спустя добавил: — По-моему, вы получили достаточное представление о том, чем я здесь занимаюсь.

Глаза мадам Массо заблестели:

— Вы — гений! Вы наверняка добьетесь огромного успеха. Они неотразимы.

Когда Джохара убрала кофейные чашки, мадам Массо встала:

— Я все же попытаюсь заполучить эту женщину, когда вы уедете, — сказала она. — Вы уезжаете на этой неделе?

— Как только сможем выбраться, — ответила Анита.

— Давайте поднимемся и глянем, как ведет себя погода, — предложил Том. — Ведь сейчас нет мсье Бесье, который отвез бы вас домой.