На костяных физиономиях скелетов застыли американские смайлы. В свое время эти парни заткнули бы за пояс нынешних «морских котиков» с «зелеными беретами». Каждый научился ездить верхом раньше, чем ходить, и мог скакать сутками, меняя коней на ходу, спать в седле, есть в седле сырое мясо и писать, не слезая с седла. Когда есть было нечего, а приказ гнал вперед, монгольский воин напивался лошадиной крови и скакал дальше.

Мегакрутизна. Это тебе не европейский рыцарь, который выезжал на войну с лакеями, поварами, столовым сервизом и походной кузницей – и плелся со скоростью самой медленной телеги в обозе. Рыцарь воевал за своего сюзерена сорок дней в году. Монгол за своего хана – пока оставался в живых и мог сесть на коня. И было их много.

Европейские короли собирали под свои знамена сотни рыцарей, реже тысячи. Монгольские ханы считали конницу туменами, или тьмами. Это десять тысяч всадников, каждый с двумя конями. Войди они в Европу, домчались бы до Ла-Манша недели за три, оставляя в тылу осажденные замки. А потом, дождавшись обозов с осадными машинами, расщелкали бы и замки, как орешки. Совсем другая всемирная история могла бы получиться. Если бы не увязло монгольское нашествие на Руси.

Собирались идти до Рима. Но семь недель штурмовали маленький Козельск и остановились, не взяв Кременца и Брянска.

Ведьмак расслышал за деревьями голоса и повел меня туда.

Среди нетронутой тайги, неудобно втиснутый между двумя кедрами, стоял грубо сколоченный стол, а на нем – чаша без ручки, вроде пиалы. Такие лежали в могиле у каждого воина, только деревянные или тянутые из толстой кожи, а эта была золотая. За столом с видом именинника восседал Тон-Тон. Кто-то расставлял пластмассовые стаканчики, а кто-то невидимый за кустом хлопнул шампанским.

Подойдя ближе, мы увидели разрытую могилу. Работа была еще не закончена: мертвеца по пояс, как одеяло, покрывал тонкий слой земли.

– Алеша! – заметил нас Тон-Тон. – А вы… сейчас вспомню. Тимофей…

– Захарович, – подсказал ведьмак.

– Да-да. Присоединяйтесь! У нас маленький праздник…

– Командира выкопали, – сказал ведьмак.

Тон-Тон огорчился и закричал на своих:

– Кто разболтал?! Хотите, чтобы сюда весь город сбежался с лопатами?!

– Я сам догадался. Видно, что вещь принадлежала не простому воину, – кивнул на золотую чашу ведьмак.

Тон-Тон поспешно накрыл чашу сорванной с головы шляпой, сообразил, что поздно, и со смущенной улыбкой снова надел шляпу.

– Мы никому не скажем, – пообещал ведьмак.

Нас усадили за стол и сунули в руки по стаканчику с шампанским. Тон-Тон, опять сияя улыбкой, рассказывал, как нашел командира. Определил границы могильника, рассчитал середину, копнул и – пожалуйста, с первой же попытки!

– Большая удача, – мрачно поддакнул ведьмак, обмакнул палец в свой стаканчик и щелчком отправил в воздух капельку шампанского.

– Подношение эжинам, – с пониманием улыбнулся Тон-Тон. – Удивительно, как прилипчивы суеверия. Привозим на раскопки студентов, городских ребят. В эжинов они верят не больше, чем в Красную Шапочку. Но проходит месяц, и каждый вешает на шею амулет от злых духов и бросает монетки добрым.

– Привидения никому не чудятся? – спросил ведьмак.

– Еще как! – весело подтвердил Тон-Тон. – Четверо у нас уехали: нервишки заиграли у молодых людей. А двоих посадили за кражу – вы, наверное, знаете. Не хватает рук! Тимофей Захарович, вы спросили бы у себя в деревне, может, кто пойдет к нам землекопом? – Тут жизнерадостность из голоса Тон-Тона пропала, он поперхнулся и закончил тихо: – Спросите, а?

Я посмотрел на дядю Тимошу. Когда не было окна или лампы, чтобы сесть против света, он поворачивался к людям чистой стороной лица. А тут нарочно показал болячку. Неудивительно, что у Тон-Тона шампанское полезло из горла.

– Спрошу, – кивнул ведьмак. Ему ничего не стоило пообещать: завтра этих раскопок не будет.

Покончив с шампанским, археологи ушли на главный раскоп к своим лопатам и кисточкам. Тон-Тон остался развлекать нас. Ведьмака он помнил с прошлого года и относился к нему со смесью уважения и превосходства. Уважение относилось к целительским способностям дяди Тимоши, превосходство ко всему остальному. Вообще Тон-Тон – замечательный дядька. Недостаток у него один, тот же, что у тети Светы. Для него нет загадок. Таким людям кажется, что всё непонятное можно разобрать на части, посмотреть, что там к чему, потом собрать, и оно заработает как ни в чем не бывало.

– Позвольте дать совет, – сказал ему дядя Тимоша. – Сабельку спрячьте. Изумруды на ней подороже золота.

– Стекляшки! – отмахнулся Тон-Тон. – Вы представляете, сколько стоили бы изумруды таких размеров?!

– Потому и говорю.

Я видел, как быстро зашевелились пальцы ведьмака под столом. Он словно печатал на компьютере. Сами по себе эти движения не «волшебные», так же как и заклинание, которое дядя Тимоша читал про себя. Все это приемы, чтобы сосредоточиться. Он так нажал на Тон-Тона, что даже мне захотелось схватить саблю и спрятать подальше.

Вскочив из-за стола, Тон-Тон спрыгнул в яму и против всех археологических правил выхватил саблю у мертвеца.

Для закрепления урока ведьмак еще немного поговорил об изумрудах, а потом подкинул мысль, что воины из могил были охраной Чингисхана. Тон-Тон слушал со скучающим видом, косясь на драгоценную саблю, и вдруг подскочил – дошло, значит:

– Все сходится, Тимофей Захарович! Может, мы САМОГО нашли?

Дядя Тимоша слазил в яму и принес большую кость:

– Нет, уважаемый Антон Антонович! Чингисхан умер стариком, а этот, смотрите, молодой совсем: еще рос.

– Рос! – разочарованно согласился Тон-Тон, поглядев на кость (а я ничего особенного в ней не заметил).

– Судя по всему, он был ханского рода. Простой кочевник не успел бы выслужиться в столь юном возрасте, – заметил дядя Тимоша.

Тут разговор у них пошел совсем специальный, археологический. Гадали, кто это мог быть, перебирая имена Чингисхановых приближенных. Я их не то что повторить, а и расслышать правильно не мог. Тон-Тон смотрел на ведьмака с восторгом:

– Вот спасибо, отвел душу! Тимофей Захарович, только не говорите, что всю жизнь пахали на тракторе, а историю знаете по школьным учебникам. Вы ученый! Я бы вам «кандидата наук» дал без защиты! Что вы делаете в деревне? Какая-то драма юности? Не доучились или не защитили диссертацию?

Дядя Тимоша повернулся к нему болячкой («Сам, что ли, не понимаешь?!») и подкинул еще идейку:

– А ведь по шаманистским поверьям несправедливо обиженные люди становятся подземными заянами…

Он говорил куда осторожнее, чем с тетей Светой. Тон-Тон равнодушно кивнул: да, мол, есть такое поверье. Даже я видел, что плевать ему на заянов, а заодно и на эжинов, нойонов, бурханов, онгонов и прочих духов и богов, которых не считано в здешних краях.