– Нет, это не может ждать, и после вчерашнего за тобой должок. Тем более ты даже не ирландец. Нужно собрать информацию об одном человеке. Накопать по максимуму.

– Ладно, погоди минуту.

Я слышал, как он кладет на стол телефонную трубку – вероятно, чтобы взять бумагу с ручкой.

– О'кей, выкладывай.

– Некто по фамилии Корлисс, его доставили в суд вместе с Руле, помнишь, седьмого марта? И вызывали его как раз вслед за Руле. Обоих вывели в зал в первой группе, и они вместе сидели в «загоне». Теперь он пытается настучать на моего клиента, и я хочу знать о нем как можно больше, чтобы сунуть мордой в толчок.

– А имя известно?

– Нет.

– А за что его взяли?

– Нет, и даже не уверен, там ли он до сих пор.

– Спасибо за помощь. А что, по его словам, наговорил ему Руле?

– Что избил какую-то суку, которая получила по заслугам. Смысл такой.

– О'кей, что еще?

– Все, если не считать сделанного мне намека, что Корлисс не первый раз этим занимается. Выясни, на кого он капал в прошлом, – возможно, как-то пригодится. Поройся получше в его биографии. Люди из ведомства окружного прокурора обычно так не делают. Они боятся лишней информации. Им проще оставаться в неведении.

– Ладно, я займусь этим.

– Дай мне знать, когда что-нибудь выяснится.

Я закрыл телефон – как раз подоспели мои блинчики. Я щедро сдобрил их кленовым сиропом и принялся за еду, одновременно вновь пролистывая следственные материалы, выданные мне прокурором.

Единственным сюрпризом пока по-прежнему был отчет об орудии преступления. Все остальное, кроме цветных фотографий, я уже видел в папке, что собрал для меня Левин.

Тогда я перешел к ней. Как и положено сыщику, работающему по найму, Левин нашпиговал досье всем, что попалось в заброшенный им невод. Здесь лежали даже копии штрафных талонов за неправильную парковку и повестки о вызове в суд за превышение скорости, которые Руле накопил за последние годы в большом количестве, не считая нужным их оплачивать. Такое обилие макулатуры сильно раздражало, так как приходилось продираться сквозь массу ненужных бумаг, чтобы добраться до чего-то более подходящего для защиты.

Я просмотрел почти все материалы, когда к столику подошла официантка с кофейником, намереваясь заново наполнить мою чашку. Увидев на одном из отложенных в сторону цветных снимков разбитое лицо Реджи Кампо, она в ужасе шарахнулась от меня.

– Простите, – сказал я.

Я прикрыл фотографию одной из папок и махнул девушке, чтобы она вернулась, и та подошла и налила мне кофе.

– Работа, – выдал я в качестве сомнительного объяснения. – Я не хотел вас напугать.

– Могу только надеяться, что вы поймаете ублюдка, который совершил такое.

Она решила, что я коп. Вероятно, потому, что не брился целые сутки.

– Как раз это я и делаю.

Она отошла, а я вернулся к досье. Когда вытягивал из-под папки фотографию Реджи Кампо, я обратил внимание на неповрежденную часть ее лица. Его левую сторону. Что-то неожиданно поразило меня, пока я держал фото в таком положении. Волна узнавания, ощущение чего-то знакомого вновь накатило на меня, как в тот день, когда я впервые увидел ее цветной портрет. Но опять я не смог определить причину. Я чувствовал, что эта женщина похожа на какую-то другую, которую я знал или которую по крайней мере видел раньше. Но на какую?

Я не сомневался, что буду терзаться вопросом, пока не вспомню, и размышлял об этом, потягивая кофе и барабаня пальцами по столу, а потом решил кое-что попробовать. Я взял изображение Кампо и согнул его вдоль, так чтобы на одной стороне оказалась правая, опухшая сторона лица, а на другой – безупречная левая. Затем я положил сложенное пополам фото во внутренний карман пиджака и встал из-за стола.

В туалетной комнате никого не было. Я быстро подошел к раковине, наклонился, достал карточку и приложил ее сгибом к зеркалу левой стороной. Отражение создало целый образ здорового лица. Я пялился на него довольно долго, пока наконец не понял, где оно мне встречалось.

– Марта Рентерия, – пробормотал я.

Дверь в туалетную резко распахнулась, и вихрем ворвались двое подростков, прямо на ходу расстегивая ширинки. Я быстро отдернул снимок от зеркала и сунул в карман, повернулся и зашагал к двери. На выходе меня настигнул взрыв хохота.

Вернувшись за столик, я собрал свои папки и фотографии и сложил все обратно в кейс. На столе в качестве оплаты счета и чаевых оставил весьма приличную сумму и в спешке покинул ресторан. Такое впечатление, что у меня пошла аллергическая реакция на какую-то еду. Лицо горело, под воротничком выступил пот. Казалось, я слышу, как колотится под рубашкой сердце.

Через пятнадцать минут я остановил машину перед хранилищем на Окснард-авеню в северном Голливуде. Там, за двойными дверями гаража, в моем распоряжении пятнадцать сот квадратных футов площади, которые принадлежат человеку, чьего сына я защищал по делу о хищении средств. Я помог ему избежать тюрьмы, уладив дело до суда. Вместо гонорара отец предоставил мне этот склад на год в бесплатное пользование. Но его сын, подсевший на наркотики, продолжал то и дело попадать в беду и соответственно мой срок бесплатного владения все время продлевался.

Здесь находились материалы по закрытым делам, а также два других автомобиля марки «Линкольн». В прошлом году, когда мне перепала кругленькая сумма, я купил сразу четыре «линкольна», чтобы уменьшить стоимость страховки. Идея была в том, чтобы использовать каждый из них до тех пор, пока пробег не составит шестьдесят тысяч, а затем передать в прокат автомобилей, занимающийся доставкой пассажиров в аэропорт и обратно. Пока что мой план работал. Я ездил уже на втором «линкольне», и скоро подходила очередь третьего.

Подняв одну из дверей гаража, я прошел к архиву: подписанные коробки с документами располагались в хронологической последовательности на стеллажах. Я нашел полки с делами двухлетней давности и водил пальцем по спискам имен, пока не наткнулся на Хесуса Менендеса.

Я снял коробку с полки на пол и опустился на корточки. Дело Менендеса закончилось быстро. Он почти сразу признал себя виновным, и окружной прокурор даже не успел толком им заняться. Поэтому его дело состояло всего из четырех папок, да и те большей частью содержали копии документов, относящихся к полицейскому следствию. Я перебрал бумаги в поисках фотографий и наконец, в третьей папке, нашел то, что искал.

Хесус Менендес признался перед судом в убийстве Марты Рентерии, двадцатичетырехлетней танцовщицы. Она была смуглой брюнеткой с темными глазами и широкой белозубой улыбкой. Ее нашли с ножевыми ранениями в своей квартире в районе Панорама-Сити. Перед тем как заколоть, ее избили, и удары – в противоположность Реджи Кампо – пришлись на левую сторону ее лица. Я нашел в деле ее фото крупным планом, с прилагающимся отчетом о вскрытии. И вновь согнул снимок вдоль, так чтобы на одной половинке осталась нетронутая часть лица.