litbaza книги онлайнСовременная прозаВсе, что я знаю о Париже - Жанна Агалакова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Перейти на страницу:

… Я никогда не ела ничего более вкусного. Даже описывать не берусь испытанное потрясение. Тут нужно перо Гоголя, не меньше. За первой рыбкой идет другая, потом третья. Женя съедает шесть. А потом мы садимся в машину и мчимся в Гаагу, на окраине которой есть заветный магазинчик Симонис. Там, в пластиковых 5-литровых бочонках продают мороженую селедку. Со слов Жени, она ничем не отличается от свежей. Если завернуть ее в несколько слоев газеты и тщательно упаковать в полиэтиленовый пакет, за 5 часов пути из Гааги в Париж она не успеет разморозиться. И тогда счастье можно продлить.

Но по дороге в Гаагу звонят из редакции: срочно в Париж, там начались студенческие волнения. Акции протеста против предложенного правительством контракта первичного найма на работу вылились в массовые столкновения с полицией. Прямое включение на программу «Время» уже заказано.

Вот некстати!

За окном мелькают указатели: до поворота на Гаагу 2 километра… 1… Божественная селедка так близко и так далеко! Женя, совершенно убитый, сидит за рулем. Развилка стремительно приближается. Уже осталось 500 метров.

Женя: Ну?

Я: Не знаю…

Если мы опоздаем на прямое включение, я не смогу оправдываться селедкой. И без селедки будет скандал. А если купим селедку, то, пока снимаем акции протеста, она растает.

До поворота остается 200 метров.

Женя: Ну??

Я: Подожди…

Но если мы купим селедку, то кто-то из домашних может по дороге ее забрать и спасти. Правда, в Париж придется ехать со скоростью 200 километров в час, а это грозит огромным штрафом…

За окном мелькают столбики и знаки. До поворота 100 метров.

Женя:????

Я:…

… Но в Париже такой селедки нет!

За 30 метров до поворота я принимаю решение:

— За селедкой!!

И Женя круто берет вправо.

… Через час мы мчимся по автобану. Багажник до отказа забит мороженой рыбой, которой, по моим подсчетам, должно хватить на год. Я настраиваюсь на парижскую баталию. Снова звонок из редакции:

— Вы от Гааги случайно не далеко?

— Ну-у-у… как сказать… (что они там, через спутник за нами следят, что ли??)

— Срочно в Гаагу!

— ???

— Умер Милошевич!

Пятый президент Югославии Слободан Милошевич, обвиняемый в военных преступлениях, в том числе геноциде, к тому моменту сидел в тюрьме Гаагского трибунала по бывшей Югославии уже больше 4 лет. Он отказался от адвокатов и защищал себя сам, но его бесконечный процесс уже перестал так остро волновать российскую прессу. И вот на тебе! Утром охранник находит его в камере без признаков жизни.

Ясно, что история с Милошевичем — это надолго. И наша первая мысль: а селедка?!

Мы прибываем в Гаагу раньше других коллег-конкурентов. Я готова к прямому включению в выпуске новостей в 15.00. Единственная мобильная спутниковая тарелка, которая успевает к этому времени встать у стен тюрьмы, — тарелка турецкой компании IHA (потом я буду встречать ее в самых горячих точках, она повсюду будет одной из самых первых). Ее инженеры, двое деревенского вида мужчин, уже успели установить тарелку, но еще не настроились на спутник и не поставили телекамеру. Все разворачивается на наших глазах. До эфира 3 минуты. Наконец камера стоит, спутник найден, но Москва меня «не видит». До эфира минута. Турки переговариваются коротко и резко. Выясняется, что сигнал теряется где-то между камерой и пультом. Должно быть, обрыв кабеля. Один из турков чудом находит обрыв, рубит кабель. Кажется, что он сейчас ляжет и зажмет голые провода зубами, но он — слава богу! — всего лишь зажимает их рукой. Мне кажется, что это мне только снится…

В общем, мы застреваем в Гааге на 8 дней.

Мертвым Милошевича никто не желает принимать. Ни новые власти Белграда, ни Москва. Пока его семья ведет сложные переговоры с теми и с другими, его тело лежит в Институте судебно-медицинской экспертизы. Результаты вскрытия обнародовать не торопятся, в суть переговоров тоже не посвящают, и мы изнываем от отсутствия информации, довольствуясь жидкими фактами: семья приехала, семья вошла, семья вышла… Какая мука для журналиста, когда история свершается в двух шагах, за забором, а ему даже одним глазком взглянуть не дают!

И тут у меня сдают нервы. Уже шестые сутки мы дежурим у Института судебно-медицинской экспертизы и вдруг видим, как из его ворот медленно выезжает катафалк. То есть гробовоз. То есть автомобиль, который перевозит покойников. Впервые за 6 дней! Я вижу краем глаза, как пара-тройка фотографов-папарацци седлают свои мотоциклы и готовятся сесть катафалку на хвост. И еще вижу, что другие это движение еще не заметили. Я кричу Жене: срочно в машину! Катафалк набирает скорость, папарацци тоже. Мы за ними. За нами протуберанец из прозевавших начало.

Это была погоня через весь город. На скорости 150 километров в час мы мчались за катафалком, который удирал от нас, петляя, как заяц. Визжали тормоза, нас заносило на поворотах. Женя свесился из окна с камерой на плече, и я молилась, чтобы он не вывалился совсем. Что это была за погоня!

Минут через 20, растеряв по дороге конкурентов, мы загнали его в тупик, прижав к шлагбауму, за которым виднелся маленький заводик с трубой. Из катафалка вышел человек в черном и печально произнес:

— Господа, я даю вам 200 процентов. Это не Милошевич.

На воротах заводика была написано «Крематорий».

Азарт ловца сменился тоскливым разочарованием. Но, подумав, мы решили: полтора дохленьких процента, что везли все-таки Милошевича, чтобы хоронить потом его прах, а не тело, все-таки есть. Мы быстро слепили репортаж о погоне, начинив его этой гипотезой. С начала наших гаагских бдений это был едва ли не первый настоящий репортаж. Настоящий в академическом смысле.

Коллегам-конкурентам с других каналов досталось по первое число: «Пока вы ворон считаете, Агалакова сняла эвакуацию тела Милошевича!» Полдня мы ходили в героях…

Как вы, наверное, помните, Слободан Милошевич был погребен в Сербии, в родном Пожароваце в присутствии 50 тысяч человек. Журналистов на похоронах было едва ли не больше. Для маленького сербского городка это были похороны века, но мы на них уже не попали. В Пожаровец отправили другую съемочную группу.

А что селедка, спросите вы?

Нам повезло. Селедку приютил гостиничный морозильник. И когда с Милошевичем стало все ясно, нас с селедкой отпустили в Париж. Там нас ждали студенческие волнения, которые к этому времени стали еще яростней и разрушительней. Так что мы, сдав селедку родным и близким, еще недели две-три не вылезали из боев.

Любопытно

ГРАНИЦЫ ГОРОДА были очерчены еще в 1840 году и с тех пор остаются неизменными. Окружность Парижа по бульвару Перифирик всего 35 км, что в три раза меньше московской кольцевой автодороги (109 км). Расстояние от восточной границы города до западной 18 км, а с севера на юг — 9,5 км.

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?