Рэйчел прищурилась, но Йен уже имел опыт женитьбы и потому, отдернув руку, спешно добавил:

– Я сам схожу поговорю с Уильямом. И приведу его сюда.

Рэйчел открыла было рот, но он, не дожидаясь возражений, уже скрылся в кустах, велев перед этим Ролло:

– Сидеть!

Тот, не успев встать с насиженного местечка у ног Рэйчел, шевельнул ухом.

Уильям выглядел усталым, взъерошенным и ужасно недовольным. Что, в общем-то, понятно. Йен слышал, как тот сдался в плен под Саратогой и потому теперь должен либо вернуться в Англию – если повезет, – либо торчать в каком-то захолустье на севере. В любом случае о ратных подвигах бедному парню можно позабыть.

Завидев Йена, Уильям тут же изменился в лице. Сперва изумленно вытаращил глаза, потом негодующе вздернул губу, но, оглянувшись, снова нацепил равнодушную маску. Йен удивился даже, что сумел разобрать на его лице какие-то эмоции, однако потом вспомнил почему. Дядюшка Джейми тоже всегда держал лицо, но при Йене позволял себе расслабиться.

– Разведчик, – коротко кивнул ему Уильям.

Капрал, с которым он в тот момент разговаривал, обернулся, окинул Йена равнодушным взглядом, отдал Уильяму честь и влился в людской поток на дороге.

– Какого черта тебе надо?

Уильям мятым рукавом утер со лба пот. Откуда такая враждебность – ведь последний раз они расстались безо всяких ссор?.. Хотя тогда им было не до разговоров: Уильям пустил пулю в лоб сумасшедшему старику, который пытался зарубить Рэйчел и Йена. Левая рука с тех пор успела зажить, хотя иногда ощутимо ныла.

– С вами желает переговорить одна леди, – ответил Йен, старательно не замечая злобного взгляда.

Уильям мигом просветлел.

– Мисс Хантер?

Глаза у него вспыхнули. Теперь прищурился уже Йен. Что ж, пусть сама ему скажет…

Уильям махнул другому капралу и отправился вслед за Йеном. Солдаты поглядывали на незнакомца, но на вид тот был ничем не примечателен: судя по татуировке на щеках, штанах из оленьей шкуры и загорелой докрасна коже, обычный индеец, многие из которых дезертировали из британской армии, но кое-кто все-таки остался (в основном лоялисты вроде Джозефа Бранта, получившего земли в Пенсильвании и Нью-Йорке).

– Уильям!

Рэйчел пролетела через полянку и повисла у высокого капитана на шее с такой радостью, что тот, позабыв про недовольство, не сдержал улыбки. Йен стоял в стороне, давая ей время.

В прошлый раз им и впрямь было не до разговоров: Ролло с рычанием трепал безжизненное тело Арчи Бага, Рэйчел, обмерев от ужаса, лежала на полу, залитом кровью, а случайные свидетели драмы взывали о помощи.

Уильям тогда вскинул Рэйчел на ноги и впихнул ее в руки первой же попавшейся женщине – той оказалась Марсали.

– Уведите ее отсюда, – велел он.

Однако Рэйчел, его каштановолосая Рэйчел, вся забрызганная кровью, вмиг собралась, стиснула зубы и переступила через тело старого Арчи (Йен видел это, валяясь на полу, – он оторопел от шока и на происходящее смотрел как сквозь сон). Она встала на колени прямо в мешанину мозгов и крови, обмотала разрубленное плечо своим фартуком и закрепила повязку платком, а потом вместе с Марсали они вытащили его из типографии на улицу, где он благополучно потерял сознание, придя в себя, лишь когда тетушка Клэр начала зашивать рану.

Йен не успел тогда поблагодарить Уильяма и собирался выразить свою признательность сейчас. Однако Рэйчел хотелось поговорить с ним первой, и Йен уступил. Он дожидался своей очереди, любуясь Рэйчел: тем, как ее глаза сверкают в тени орешника, а на живом лице сменяют друг друга десятки выражений.

– Ты похудел, Уильям, – выговаривала Рэйчел, неодобрительно проводя пальцами по его лицу. – Вас что, плохо кормят? Я-то думала, только в Континентальной армии не хватает припасов.

– О! Я… Последние дни я очень занят. – Уильям, оживившийся было при встрече с Рэйчел, вновь помрачнел. – Мы… как сами видите…

Он махнул в сторону невидимой отсюда дороги, где то и дело каркали сержанты, перекрикивая чужие голоса и топот.

– Да, вижу… Куда направляетесь?

Уильям тыльной стороной ладони вытер рот и взглянул на Йена.

– Полагаю, он сказать не может, – заметил Йен и, погладив Рэйчел по плечу, грустно улыбнулся Уильяму. – Мы же враги, mo nighean donn[22].

Тот бросил на Йена странный взгляд: должно быть, заметил чересчур нежные нотки в его голосе, и вновь уставился на Рэйчел, которую до сих пор держал за руки.

– Уильям, мы помолвлены – Йен и я, – пояснила та, осторожно высвобождая пальцы и беря за руку Йена.

Уильяма передернуло. Он уставился на Йена со странной злостью, почти ненавистью.

– Ясно, – невыразительно произнес он. – Полагаю, надо пожелать вам счастья. Всего хорошего.

Он шагнул к дороге. Йен удивленно двинулся вслед за ним.

– Постой…

Тот развернулся и с размаху ударил его в челюсть.

Йен рухнул в траву, и над ним вихрем пронесся Ролло, впиваясь зубами в ногу Уильяма. Рэйчел завизжала:

– Ролло! Плохой пес!.. И ты тоже плохой пес, Уильям Рэнсом! Что за бес в тебя вселился?

Йен сел, бережно трогая разбитую губу. Ролло под окриком Рэйчел отступил, но все равно скалил зубы и испускал из мощной груди тихий рык, не спуская с Уильяма желтых глаз.

– Fuirich![23] – велел ему Йен и вскарабкался на ноги. Уильям сидел на земле и разглядывал порванные штаны, под которыми, хоть и несильно, кровоточил укус на бедре. Увидев, как Йен поднимается, он тоже встал. Лицо у него побагровело, словно он еле сдерживал слезы.

Йен не хотел драться с Уильямом, но все равно встал перед Рэйчел, заслоняя ее собой. Мало ли что у того в голове, тем более он вооружен: на поясе у него висели пистолет и нож.

– Эй, что не так?.. – спросил Йен тем же тоном, с каким обычно отец обращался к матери или дядюшке Джейми.

Должно быть, интонации он выбрал верные, потому что Уильям, как и все Фрэзеры, медленно выдохнул.

– Мои извинения, сэр. – Он стоял прямо, словно проглотив жердь. – Это было непростительно. Боюсь… мне надо идти. Я… Мисс Хантер, я…

Он зашагал прочь, но вдруг запнулся о корень, и Рэйчел успела броситься вслед за ним.

– Уильям! Что случилось? Может, я…

Тот обернулся. Лицо его было искажено гримасой боли, но он все равно затряс головой.

– Вы ничего не сможете сделать! Ничего уже не исправить, – через силу выговорил он и повернулся к Йену, сжимая кулаки. – Но ты, чертов подонок… Сукин ты сын. Тоже мне – кузен!