– Ваше высокоблагородие, – обратился к нему прибежавший вестовой.

– Слушаю.

– Там это… там полиция местная приехала. Мы их того…

– Убили?

– Нет. Разоружили и на дорогу положили. Куда им против нас? Даже не дергались!

– Отлично! – расплылся в улыбке ротмистр и устремился на улицу.

Обыскав и окончательно разоружив прибывших полицейских, Меншиков отправил их в хранилище. Ровно для того, чтобы они, под присмотром его бойцов, таскали оттуда мешки с золотыми монетами да загружали их в грузовики. В обычные – по полторы тонны, в интендантские по три[114].

Медленно, скучно работали немецкие полицейские. Поэтому Максим выдернул их командира и отволок к телефону, где он последовательно вызывал подкрепления и дополнительные наряды. Вызванивая. Главное управление пока не работало. Слишком рано. Поэтому офицер, опираясь на свою записную книжку и знакомства, вытаскивал ночные дежурные смены с разных концов города. «Не в службу, а в дружбу», помочь в важном деле.

Ну а что? Важное же дело. Кто еще русским в грузовики будет золото загружать? Не они же сами? Вдруг война, а они устанут? Нет-нет. Этого нельзя допустить ни в коем случае!

Так или иначе, но Меншиков успокоился только после того, как привлек две сотни полицейских, устроив натуральный конвейер по погрузке. И не только золота. Мешки с наличностью и ценными бумагами тоже шли в дело. Потрошить, так с размахом!

– Максим Иванович, – осторожно спросил Хоботов. – Можно вопрос?

– Конечно.

– А зачем все это? Это ведь не военные трофеи. Не обвинят ли нас в мародерстве?

– Это государственный банк, так что по нормам Гаагской конвенции мы вправе эти деньги забрать. Вот частные банки – да, грабить нельзя. А все, что принадлежит государству – трофеи.

– И все равно… не понимаю…

– Знаешь, сколько стоит дредноут?

– Нет, – покачал он головой.

– Примерно от двадцати до тридцати тонн золота. Иными словами, мы с тобой, мой друг, сейчас вот тут в грузовики загружаем три новейших дредноута. Ну, не мы, конечно, а пленные полицейские. В любом случае – это огромное подспорье. Золото – не резаная бумага. Его везде примут и продадут России за него пушки, винтовки, снаряды, грузовики и прочее, прочее, прочее. Более значимого трофея, чем золото, – не бывает. Ты можешь взять винтовку, но тебе нужна пушка. Ты можешь взять корабль, когда тебе нужен грузовик. А с золотом ты берешь то, что тебе нужно. Это понятно?

– Да, – чуть подумав, кивнул Хоботов. – Но зачем же вы берете резаную бумагу?

– А с местными я чем расплачиваться стану? Запомните, Лев Евгеньевич, доброе слово и пистолет действуют на людей намного лучше, чем просто пистолет. То есть одним насилием лояльности не добиться. Люди, предавая свое Отечество, должны понимать и свою выгоду в этом деле. А то обязательно или в суп плюнут, или в бензобак помочатся…

Завершив погрузку, Меншиков согнал всех сотрудников местной полиции в главное хранилище. Но связывать не стал. Зачем? Он поступил веселее.

– Господа! – произнес он. – Выношу вам свою благодарность за оказанную помощь. Любой труд должен быть оплачен. Поэтому в квартале отсюда я велел моим солдатам припрятать мешок с наличностью. Сколько там – понятия не имею. Просто мешок денег. Думаю, это хоть в какой-то мере компенсирует вам испорченное настроение.

Сказал Максим и замолчал, окидывая взглядом раздраженные, уставшие лица. Он действительно велел спрятать мешок с деньгами. Не потому, что действительно так уж жаждал заплатить работникам. Нет. Он просто не мог отказать себе в этой шалости, предвкушая, какое веселье тут начнется. Ведь кто-то из них честный. А кто-то и не очень. Кто-то пожелает вернуть мешок Кайзеру. А кто-то и материальное положение поправить захочет. В общем – цирк с конями обеспечен. Особенно если мешок найдут не сотрудники полиции, а эта история всплывет, став достоянием общественности. Но Меншиков не стал долго предаваться грезам, помечтал пару секунд и пошел дальше.

– Вас связывать я не стану. Зачем? Вы взрослые люди. Дверь в хранилище я тоже оставлю приоткрытой, чтобы вы тут не задохнулись. Но вот сильнее ее открывать не стоит. Она будет заминирована. За ней я заложу парочку фугасов, которыми железнодорожные мосты взрывал. Не усидите – вас тут живьем и погребет под руинами здания.

Сказал и едва сдержался от того, чтобы улыбнуться.

– В общем – не унывайте и держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья. И помните – на улице вас ждет ценный приз.

С этими словами развернулся и вышел. А солдаты немного пошумели снаружи: подпирая дверь черенком от швабры и имитируя возню с минированием. Разумеется – ни гранаты, ни фугасы тратить на этот цирк он не стал. Просто велел заварить все три металлические двери, что вели в хранилище. Пускай ломятся. Вряд ли у местной полиции под рукой есть газосварщик с автогеном. Пока выловят на каком-нибудь заводе. Пока привезут. Пока он все разрежет. Несколько часов пройдет. Что весьма недурно. А если не найдут, то еще лучше – до вечера тут с зубилом играться будут…

1915 год, 28 июня. Берлин

В этот замечательный день Вальтер Николаи ехал на службу в пролетке и наслаждался утренней прохладой. Большой город уже жил полной жизнью. Его приподнятое настроение было связано с тем, что вчера вечером Фридрих сообщил – осталось всего немного, всего чуть-чуть. Лес под Франкфуртом-на-Одере уже прочесали почти полностью. И сегодня удастся навязать спрятавшимся русским бой, прижать и вынудить к сдаче. Или уничтожить. Что хуже, но тоже ничего. Главное – уже вечером он сможет отчитаться перед Кайзером об успехе этой важнейшей операции.

Зашел к себе в кабинет.

Потянулся. Ему принесли чашечку ароматного кофе. Небольшие приятные моменты, которые обеспечивала должность. Обыватели в основной массе уже не могли себе позволить этого напитка. А он любил. И не хотел начинать день без этого чудесного напитка.

Стук в дверь.

– Войдите! – самым благорасположенным тоном произнес Вальтер.

Это был дежурный офицер. Принес привычные сводки и свежую прессу.

– Что-то произошло интересного за ночь?

– За ночь – нет. А вот утром Рейхсбанк взяли.

– Рейхсбанк?! – немало удивился начальник военной разведки.

– Так точно. Рейхсбанк.

– И кто?

– Слухи по городу ходят самые необычайные. Поговаривают, что это русские.