Генерал М.А. Пуркаев (бывший начальник штаба КОВО) так писал об этих днях сразу после войны: «13 или 14 июня я внес предложение вывести стрелковые дивизии на рубеж Владимир-Волынского укрепрайона, не имеющего в оборонительных сооружениях вооружения. Военный совет округа принял эти соображения и дал соответствующие указания командующему 5-й армией… Однако на следующее утро (15 июня?) генерал-полковник М.П. Кирпонос в присутствии члена Военного совета обвинил меня в том, что я хочу спровоцировать войну. Тут же из кабинета я позвонил начальнику Генерального штаба… Г.К. Жуков приказал выводить войска на рубеж УРа, соблюдая меры маскировки». (ВИЖ № 5, 1989 г., с. 26).

Эти же дни, 15–22 июня, описывает другой очевидец, генерал АА. Лобачев, в июне 1941 года — член Военного совета 16 армии («Трудными дорогами», М., Воениздат, 1960 г.,- http://militera.lib.ru/memo/russian/lobachev_aa/ indexhtml). По его словам, Управление армии прибыло в КОВО из Забайкалья раньше частей своей армии:

«…15 июня я приехал в Киев и направился к Михаилу Федоровичу Лукину… Он… разговаривал с командующим округом генерал-лейтенантом М.П. Кирпоносом… Лукин считал, что война вот-вот начнется. Кирпонос разделял это мнение. Командующий округам только что вел переговоры с Москвой. Он просил разрешения занять укрепрайоны, двинуть войска к границе, вернуть с полигонов артиллерию, части связи и саперов. Ему отказали.

— Дали понять, что войны не будет, — заявил М.П. Кирпонос.

На следующий день вместе с Михаилом Федоровичем снова побывали в штабе округа, где встретились с М.П. Кирпоносом. Командующий округом говорил, что армии фашистской Германии подведены к Бугу… Руководители округа были обеспокоены тем обстоятельством, что они практически не имеют реальных возможностей дать ясную ориентировку комсоставу частей и соединений».

Если помните — в Директиве от 13 июня для КОВО ставится задача выводить войска в районы, не соответствующие «Плану прикрытия», что действительно вызывало вопросы у командиров частей.

«От генерала Кирпоноса прошли к начальнику оперативного отдела штаба округа полковнику И.Х. Баграмяну. Полковник сказал, что немцы нахально ведут воздушную разведку, залетают на нашу территорию группами до 20 самолетов в день. Обстановка напряжена. По мнению Баграмяна, уже нельзя сомневаться в том, что Гитлер нарушит пакт о ненападении…»

Получается, что Кирпонос не только пытался 10 июня занять УРы (что в те дни было еще нецелесообразно), но и 15 июня, после получения Директивы от Тимошенко и Жукова на повышение боевой готовности, пытался получить от них разрешение на занятие укрепрайонов, «двинуть войска к границе» и «вернуть с полигонов артиллерию». Но те ему «дали понять, что войны не будет»?

Интересное свидетельство дает Лобачев о том, что кто-то (фамилия не указывается) в Москве занимается успокаиванием и убаюкиванием. Но самое важное — Кирпоносу из Москвы не дают разрешение даже 15 июня вернуть артиллерийские части с полигонов! Такое могли запретить либо нарком Тимошенко, либо начальник Генштаба Жуков (скорее — все же Тимошенко, и в протоколах допроса Павлова мы еще столкнемся с «успокаивающими» высказываниями наркома). А потом Жуков напишет в своих воспоминаниях, что командующие западных округов Кирпонос и Павлов отправили артиллерию округов на полигоны по «собственной инициативе» и по их же вине там она и осталась. Это не армия, а колхоз «40 лет без урожая»! Инициатива, и дурная и здоровая, так и процветает…

При этом артиллерия округов едва ли не полностью досталась немцам, а вся истребительная авиация западных округов была уничтожена на земле в первые дни войны. И, по воспоминаниям летчиков-истребителей, на аэродромах КОВО на 22 июня также отсутствовали зенитные средства, которые отправили на «стрельбы» в конце мая, но так и не вернули в части после получения приказа после 15 июня, как и в Белоруссии!

Директивы «от 10–12 июня» теоретически можно найти в архивах МО, но практически это не всегда реально, а значит, нам придется выуживать сведения об этих Директивах и приказах ГШ от 18 июня из протоколов допроса Павлова. Мы будем искать не столько подтверждение того, что Директивы от 10–18 июня пришли в ЗапОВО, а сведения о том, как Павлов эти Директивы не выполнил.

Вообще, в Интернете можно найти много интересных воспоминаний ветеранов ВОВ. Например, начальник артиллерии 53-й дивизии ПриВО, которая в июне 1941 года в составе 21-й армии убыла в Белоруссию, полковник Пласков ГД. в своей книге «Под грохот канонады» (М., Воениздат, 1969 г., есть на сайте http://militera.lib.ru/memo/russian/plaskov_gd/index.html) рассказывает, что происходило в эти июньские дни в Приволжском ВО:

«…Лето 1941 г. выдалось на редкость хорошее. Солнечное, теплое. В лагерях шла напряженная учеба.

…53-я дивизия, в которой я был начальником артиллерии, дислоцировалась на Волге.

Старший командный состав вызвали в штаб нашего 63 корпуса. На совещание приехал командующий округом В. Ф. Герасименко. Прибытие большого начальства немного насторожило: значит, предстоит что-то важное…

— Товарищи. Приказано отмобилизовать корпус. Мы долмсны укомплектовать части по штатам военного времени, для чего использовать неприкосновенный запас. Необходимо срочно призвать остальной приписной личный состав…

Совещание длилось недолго. Все было ясно. И хотя генерал Герасименко намекнул, что мы следуем научение, все понимали, что дело куда серьезнее. Еще ни разу на учение не брали полный комплект боевых снарядов. Не призывали и людей из запаса. Нет. Видно, гроза приближается. И грянет она со дня на день…

.. В корпус прибыл начальник штаба округа генерал-майор В.Н. Гордое, мой давний друг… Проверив, как идут сборы в поход, он сказал:

— Гриша, семей наших мы долго не увидим. Едем на запад, в распоряжение командующего войсками Белорусского военного округа. — Он вздохнул. — Поздновато нас подняли…

…Палки направились на станцию. Ночью первые эшелоны уже тронулись в путь. Они отходили через каждые сорок пять — пятьдесят минут. Маршрут: Мичуринск, Брянск, Гомель…

Очень скоро эшелоны прибыли в Гомель. 53-я дивизия сосредоточилась в районе Пахомовой Рощи, остальные соединения корпуса были направлены к Бобруйску. Подразделения пополнились хорошо подготовленными сержантами. В Гомеле у нас прибавилось автомашин.

Весь 64-й гаубичный полк и один дивизион 36-го легкого артиллерийского полка перевели на механическую тягу.

22 июня мы услышали по радио правительственное сообщение о нападении немецко-фашистских войск. А на другой день враг уже бомбил расположение наших частей…» (К сожалению, не любили указывать даты ветераны… или цензоры вырезали?)

С 1 июня в армии начиналась учеба в лагерях согласно «Планам летнего периода обучения». В составе

21-й армии ПриВО 53-я дивизия после 12 июня 1941 года убыла в распоряжение командования ЗапОВО. Павлову отправили соответствующую Директиву «№ 504 207 12 июня 1941 г.» (выше она приводится достаточно подробно). Этой Директивой, в частности, указывалось, что войска из ПриВО подчиняются Москве и прибудут «на территорию ЗапОВО в период с 17–06 по 2.07. 41 2.». Однако прибыла эта дивизия в Белоруссию, в Гомель, еще до 22 июня, и в Гомеле получила приписной состав и автотехнику, что делается при приведении в повышенную и полную боевую готовность. И времени до 22 июня им вполне хватило для этого! О начале войны дивизия (как, видимо, и корпус) узнала только 22 июня, после выступления Молотова по радио в 12.00. Этот корпус планировался для организации «третьего» стратегического эшелона, и его не двигали с места до тех пор, пока немцы сами не вышли под Оршу 29 июня, после взятия Минска. Но особенно интересно то, как быстро эти войска прибыли в Белоруссию «из-под Пензы», если им ставилась задача прибыть чуть ли не к 1 июля, и как они успели до 22 июня дополучить и недостающую технику, и личный состав. Получается, что в этом случае никакого «бардака и разгильдяйства» нет и в помине? А может, все гораздо проще? 18 июня ГШ приказал ускорить выдвижение как войск округов, так и армий из внутренних округов, и армии из глубины страны прибыли в восточную Белоруссию еще до 22 июня, а Павлов свои части «не смог» к этой дате выдвинуть…