был в 1926 году столь же чужд Коллонтай, как и в начале революции. Тогда она видела в этом пережиток буржуазной мысли или буржуазное влияние, которому подверглись некоторые большевики. Теперь же, в 1926 году, именно ее упрекали в «буржуазном взгляде на мораль и секс», «взгляде интеллигентки» — как однажды написала Смидович. Впервые к Коллонтай относились именно как к представительнице интеллектуальной элиты, или интеллигенции, но в то же время и как к буржуйке, что портило ее образ. Никто не предполагал в 1926 году, что совсем скоро этот упрек будет использован для разгрома оппозиционеров.

Статья неизвестного автора «Быт и брак» в газете «Вечерняя Москва» о докладе А. М. Коллонтай в Доме союзов. 26 января 1926. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 2. Д. 24. Л. 1]

После ожесточенных споров закон о семье был принят. Это свидетельствует о желании партии сохранить семью, основанную на традиционных представлениях о роли женщины и матери.

Когда Светлана Аллилуева, дочь Сталина, делилась с представителями Запада своими воспоминаниями об отце, она подчеркивала его привязанность к классической модели семьи и роли женщины в обществе. Женщина, с его точки зрения, не была на самом деле равна мужчине. Закон 1926 года отражал идеи Сталина и показал ориентацию, которая будет навязана советскому обществу с 1930-х годов.

Для Александры Коллонтай месяцы, проведенные в спорах о законе о браке, получились одновременно захватывающими (это последний раз, когда общество в стране Сталина призвали выразить свое мнение) и не оправдавшими надежд. Несмотря на реальные уступки, особенно в вопросе аборта, право на который, по мнению Коллонтай, проистекало из свободного распоряжения женщины своим телом, мир без семьи был отодвинут в необозримое будущее. Закон, закреплявший существование семьи, а не ее упразднение, предоставил ей возможность в последний раз побороться за столь близкое ей дело — за судьбу женщин всего мира. Когда борьба завершилась, ей пришлось улаживать собственные дела, а именно: передать ключи от советского посольства в Осло преемнику, проститься с норвежскими властями, всегда выказывавшими ей радушие, и приготовиться к новому этапу своей дипломатической жизни.

По пути в Осло Коллонтай проехала через Берлин, где встретилась с Рут Фишер, авторитетной деятельницей Коммунистической партии Германии и Коминтерна, которую Сталин сломил через несколько лет, приказав убить Маслова (однофамильца бывшего возлюбленного Александры) — человека, с которым Фишер делила жизнь. Коллонтай всегда чувствовала себя легко с немецкими коммунистами, поэтому без колебаний поведала Рут Фишер о чувствах, которые она испытывала после нескольких месяцев, проведенных в Москве. Она рассказала, что ее беспокоит происходящее в СССР, описала абсурдную и бесконтрольную борьбу за власть, «противоестественное» развитие партии, которая стала машиной, перемалывающей людей, на службе у небольшой горстки избранных, и, наконец, сообщила о подавленном состоянии, в которое привело ее зрелище, означавшее крах всей ее жизни и всего, за что она боролась. На Рут Фишер, сильную личность, отчаяние Александры произвело глубокое впечатление. Она поделилась с товарищами тревогой, которую испытывала Коллонтай и которая передалась и ей. Эта тревога была так сильна, что даже в 1960 году на семинаре, проходившем в Париже и посвященном Коминтерну, Рут Фишер вспоминала о своей встрече с Коллонтай, ее откровениях, о весьма пугающих выводах, которые она сама из них сделала и которые впоследствии, с началом сталинских репрессий, подтвердила сама жизнь.

Глава десятая. Мексика: миссия невыполнима

Не только Рут Фишер заметила уныние, а возможно, и панику Коллонтай. Ценное свидетельство оставило еще одно действующее лицо этой истории — Марсель Боди. Вся заключительная часть миссии Александры Коллонтай в Осло связана с ним. Они покинули Осло вместе 12 декабря 1925 года, после уже упоминавшейся берлинской эскапады, и расстались 25 декабря: Боди вернулся во Францию, Коллонтай уехала в Москву, а затем в Берлин на лечение. Именно здесь в апреле 1926 года к ней присоединился Боди. Вдвоем они поселились в Халензее, в небольшом семейном пансионе, который Александра любила. Приехав в этот дом, в котором Александра всегда обретала мир, Боди обнаружил у себя на столе написанное ею письмо, в котором объяснялось, что, не осмелившись сообщить ему содержание письма устно, она просит безотлагательно ознакомиться с ним. Как много это письмо говорит о трудностях, которые преодолевала Александра. Судите сами:

«Дорогой Марсель Яковлевич.

После зрелого размышления я предлагаю Вам продолжить совместную работу, что, вне всякого сомнения, означает, что мы должны честно известить Центральный комитет об этом решении. Мы будем жить во Франции или в любой другой стране. И там мы будем писать, вновь станем свободными, будем говорить объективно, честно все, что мы знаем о революционных событиях и людях, и будем предостерегать последних от злоупотреблений, в сторону которых ведет их политика партии».

Вот это программа! Коллонтай предлагала Боди порвать с партией и начать вместе с ней новую жизнь, предавшись радостям писательства. Жить в изгнании и в отрыве от партии, как раньше решила Анжелика Балабанова — коммунистка, которую Александра высоко ценила. Но Коллонтай не желала такой судьбы для себя одной, одиночество было для нее слишком тяжким грузом, она хотела разделить новую жизнь с человеком, который ранее, во время ее миссии в Норвегии, «украдкой сопровождал ее». Строя свой план, Коллонтай спокойно забыла о том, что Боди женат и имеет ребенка. Она также пренебрегала опасностями, которыми чреват разрыв с партией, хотя знала, что, по мысли Сталина, ни один коммунист не мог свободно решать свою судьбу.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об освобождении А. М. Коллонтай от должности полпреда в Норвегии. 28 января 1926. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 545. Л. 9]

В середине 1920-х годов уже было трудно сосчитать всех, кто пал жертвой сталинского гнева. К 1926 году, то есть за время, прошедшее с момента последнего съезда партии до партийной конференции, Сталин сумел убрать в Москве с руководящих постов почти всех сподвижников Ленина. Зиновьева исключили из Политбюро и отстранили от руководства Коминтерном, Каменева и Троцкого также вывели из состава Политбюро. Страх пронизывал партию и ее высших руководителей. Троцкий тщетно пытался убедить Зиновьева и Каменева «не капитулировать» перед Сталиным. Через два года Бухарин, которого Сталин использовал, чтобы устранить Зиновьева из Коминтерна, сказал Каменеву: «Сталин нас всех передушит».

Боди разделял уверенность в том, что Сталин всемогущ и жесток, и пытался убедить в этом Коллонтай. Он доказывал, что партия, то есть Сталин, не примет их ухода и реакция будет беспощадной. Но в то же время уверял Коллонтай, что она все