— Он не в состоянии сейчас ясно мыслить.

— Да, и потом об этом пожалеет. Но сейчас…

— Вред уже причинен?

— Боюсь, что да. Хуже всего, что это может побудить убийц Дайны к отчаянным действиям, на которые они иначе бы не решились, — с мрачным видом изрек Бишоп.

— Они могут начать охотиться за Кейном?

— Едва ли. Сейчас он слишком на виду. — Бишоп сделал многозначительную паузу и посмотрел прямо ей в глаза. — Но они могут заняться вами. После смерти Дайны вы стали ключом к разгадке тайны Фейт.

— Ключом, лишенным памяти.

— На их месте, — угрюмо заметил Ричардсон, — учитывая, что целый город пытается разгадать, кто я такой, и получить миллион за мою голову, я бы не стал рисковать, полагаясь на амнезию.

— Я бы тоже, — неохотно согласилась Фейт.

Фейт знала, что это время называют «колдовским часом». Три часа ночи, когда весь мир, казалось, замер и не слышно ничего, кроме биения собственного сердца.

Кроме, может быть, «Лунной сонаты».

Кейн играл так тихо, что это не разбудило бы Фейт, если бы она спала. Но она уже несколько часов лежала на кровати, глядя в потолок, а вскоре после полуночи он начал играть.

Тихие звуки проникали ей в самую душу, задевая за живое, вызывая ответную бурю чувств и заставляя еще острее осознавать свое одиночество.

Фейт думала, что Кейн позволяет нотам выражать его горе и тоску, которые он все еще не в состоянии проявить иным способом.

Кейн вернулся в квартиру таким замкнутым и отчужденным, что до него было невозможно достучаться, даже если бы она осмелилась на такую попытку.

С ней Кейн держался формально и равнодушно, как с совершенно посторонней — с гостьей, которую он терпит в доме только из вежливости. Не раз ей казалось, что он вообще ее не видит.

И вот теперь, в «колдовской час», Фейт без сна лежала в его спальне, так как Кейн весьма холодно убедил ее продолжать ею пользоваться, слушая, как он играет на фортепиано с такой душераздирающей болью, что ей хотелось плакать.

Фейт натягивала подушку на уши, но даже приглушенные звуки причиняли ей страдания. Она не хотела их слышать, не хотела чувствовать его горе.

Интересно, знала ли Дайна, как ей повезло?

Наслаждалась ли она любовью Кейна или тяготилась ею, зная, что у них нет будущего? Сцены между ними, которые видела Фейт в своих снах и видениях, были наполнены радостью интимности и секса, но были ли они так же полны любовью? Этого она не знала.

И не могла об этом спросить — во всяком случае, теперь…

Пляж выглядел мирным и спокойным, как всегда. Волны звучали, как музыка, — вернее, так, как, по мнению Дайны, должна была звучать музыка для тех, кто ею наслаждался; ритмично, как пульс, но все же приятно.

Песок под ее босыми ногами был теплым — сначала сырым, а потом просто мокрым, когда волны начали касаться ее ступней. Она продолжала идти дальше.

Впереди появилась знакомая мужская фигура, и Дайна улыбнулась. Если она ускорит шаг, то догонит его.

Но как бы быстро она ни шла, он по-прежнему оставался на таком же расстоянии от нее. Дайна пустилась бегом. Ее сердце громко стучало, дыхание стало неровным, но расстояние между ними не уменьшалось.

Наконец Дайна остановилась, чтобы перевести дух, и с удивлением обнаружила, что пляж исчез. Она все еще слышала ритмичную, успокаивающую пульсацию волн, но теперь находилась на стройке, где сооружался дом по проекту Кейна.

Обойдя вокруг стального каркаса, Дайна нахмурилась, так как сзади дом выглядел уже готовым зданием с окнами, сверкающими на солнце. Странно! Почему Кейн построил только половину дома?

— Должно быть, у него имелись на то причины, — произнесла она вслух и тут же оказалась в своей квартире.

Дайна с любопытством разглядывала знакомые вещи, прикасалась к ним, но все казалось до странности нереальным…

— Ты умерла, — сказала ей Фейт.

— Не говори глупости.

— Но это правда.

Дайна покачала головой и стала бродить по комнатам, что-то ища.

— Я найду это, и все снова будет в порядке, — заявила она.

— Но ты умерла, — настаивала Фейт. — Теперь поздно это искать.

— Когда я найду это, то не буду мертвой, — объяснила Дайна.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю — и все. Почему ты здесь?

— Я пыталась связаться с тобой, — ответила Фейт. — Но было темно, и я слышала только шум воды.

— Теперь ты со мной связалась.

— Да, но, наверно, потому что ты умерла.

— Что ты заладила одно и то же! — Дайна сердито тряхнула головой.

— К сожалению, это правда. Кстати, что ты ищешь? — поинтересовалась Фейт.

— Кажется, кто-то назвал это «Макгаффином».

— Значит, это то, что мы разыскиваем?

— Да. Но вы ищете не в том месте, — покачала головой Дайна.

— Тогда скажи, где нужно искать.

— Если я скажу, то это уже не будет поисками сокровищ, верно?

— Пожалуй. Но…

Они находились в спальне, и Дайна внезапно повернулась к ней.

— Фейт, ты должна проснуться.

— Но я хочу поговорить с тобой.

— Слушай меня. Ты должна проснуться.

— Но…

— Фейт, кто-то пытается залезть к тебе в окно.

Фейт проснулась и открыла глаза. Музыка в гостиной смолкла, и квартиру наполняла предрассветная тишина, казавшаяся странно гнетущей.

Впрочем, тишина была не полной.

Что-то скреблось в одно из окон спальни.

Что-то или кто-то…

Чувствуя, как гулко колотится ее сердце, Фейт медленно повернула голову на подушке и уставилась в темноту. Она смогла разглядеть квадрат окна на фоне белой стены, но портьеры не позволяли видеть что-либо еще.

«Мы на пятом этаже, и здесь нет балкона…» — успела подумать она.

Внезапный щелчок со стороны окна заставил ее прекратить размышления о том, каким образом кто-то смог там оказаться.

Кому-то это явно удалось, и он, по-видимому, явился не с дружеским визитом.

Стараясь двигаться как можно тише, Фейт сбросила одеяло, слезла с кровати и направилась к двери, не сводя глаз с окна и боясь увидеть просунувшуюся сквозь портьеры руку в черной перчатке. Бесшумно приоткрыв дверь, она проскользнула в щель и поспешила в гостиную.

В комнате было темно, если не считать слабого огня в газовом камине, но Кейн все еще не спал. Он сидел на стуле, устремив невидящий взгляд на пламя, и Фейт пришлось дважды его окликнуть, прежде чем он повернулся и посмотрел на нее.