Перед ней был коридор с множеством дверей. Диана пошла вперед, то и дело оглядываясь по сторонам. Бревенчатые стены были украшены ткаными одеялами с примитивистскими узорами. В открытые двери она видела табуреты-барабаны, розовые и лиловые обои, светильники из рисовой бумаги. Весь декор был выдержан в стиле семидесятых. Ее мать оценила бы это место.

Она прошла мимо игровых комнат со столами для пинг-понга и детского футбола, миновала гостиную с огромным телевизором и разбросанными по полу подушками, а в глубине коридора споткнулась о маленькую клетку. Зерно и опилки высыпались на пол, морская свинка – или хомяк? – сбежала.

Диана добралась до просторного кабинета, и дурное предчувствие превратилось в уверенность: она снова опоздала. В комнате царил хаос: дубовый стол был опрокинут, стулья раскиданы, шкафы выпотрошены, папки сбросили со стеллажей, и бумаги разлетелись по полу.

Диана вспомнила об Ирен Пандов, но не осмелилась додумать свою мысль до конца. В этот момент она заметила висевшие на стене фотографии в рамках, почему-то уцелевшие при погроме. На всех снимках были запечатлены двое: белокурая женщина лет пятидесяти и невысокий мужчина-азиат с морщинистым лицом и лукавой улыбкой. На некоторых фотографиях они стояли обнявшись, на других держались за руки. Эти люди выглядели удивительно жизнерадостными. А еще они производили слегка комичное впечатление: женщина была сантиметров на пятнадцать выше мужчины, одетого в двубортную каракулевую куртку. Диана схватила одну из рамок и, не понимая, зачем это делает, разбила стекло об угол стола и забрала фотографию.

Она подняла глаза и заметила на стене вырезку из журнала «Сайенс» в рамочке под стеклом. Статья была подписана доктором Евгением Талихом. Диана вздрогнула: это имя называл Ланглуа. Так звали главу ТК-17, ушедшего в 1978 году на Запад. Она пробежала по диагонали английский текст и ничего не поняла – в статье шла речь о термоядерной физике и изотопах водорода, – но не удивилась, увидев фотографию автора: это был маленький узкоглазый человек со снимков. Она находилась в доме физика-перебежчика.

Это открытие повлекло за собой другие. Она поняла, что Евгений Талих – не выходец с российского Кавказа, он азиат, представитель одного из сибирских этносов. Этот человек и его жена только что усыновили маленького мальчика, родившегося на тех землях, где был построен токамак. Зачем он так поступил? Чего ждал от этого ребенка? Диана разбила стекло и сунула вырезку в карман, решив обдумать, что из всего этого следует, позже.

Порывшись в бумагах, она нашла ксерокопии расписаний полетов на Улан-Батор через Москву, но ничто не доказывало, что Талих бронировал билет на один из рейсов. Он, как и Рольф фон Кейн и Филипп Тома, собирался вернуться в Монгольскую Народную Республику, но дату отъезда еще не выбрал.

В этот момент она услышала стон и резко обернулась.

За опрокинутым столом кто-то шевелился. Она медленно подошла и заглянула за столешницу. На полу в огромной луже черной крови под грудой бумаг лежала женщина. Никогда еще Диана не видела такого количества пролитой крови – даже в Фонде Брюнера. Женщина лежала неподвижно, лицом к стене. Диана вспомнила, что это древний иудейский обычай: умирающего кладут именно так, чтобы он не увидел лица Смерти.

Она обогнула стол, тихонько взяла жертву за плечо, чтобы повернуть к себе, и сразу ее узнала: это была женщина с фотографий. У нее был вспорот живот – от пупка до начала груди. Одежда и искромсанная плоть смешались в жуткое месиво. Диана была так напугана, что даже не чувствовала сострадания. Она подумала об убийце фон Кейна и Тома: почерк не совпадал.

Неужели он промахнулся? Или Ирен так отчаянно отбивалась? То, что она увидела, повергло ее в еще больший ужас. Ирен Пандов держала в правой руке черный от крови нож-пилу.

Внезапно умирающая приподнялась на локте и прошептала:

– Он пришел… Я не должна была… Не должна была с ним говорить.

Ошеломленная Диана поняла, что Ирен вспорола себе живот на глазах у напавшего на нее человека. Она покончила с собой, чтобы не заговорить и не выдать ему информацию, которую чужак наверняка бы у нее вырвал. Диана была совершенно растеряна и все-таки заметила, как красива эта женщина, несмотря на растрепавшиеся, испачканные кровью волосы. Ирен повторила:

– Я не должна была с ним говорить.

– С кем? Кто сюда приходил?

– Глаза… Я не смогла бы ему противиться… Я не должна была выдать… где Евгений…

«Глаза»: кого она имела в виду? Того, кто перекручивал аорту изнутри? Других наемников Тома? Или кого-то еще? Она обдумает это потом, сейчас нужно заняться другим. Диана наклонилась к Ирен:

– Люсьен… Где Люсьен?

Умирающая попыталась улыбнуться. Диане показалось, что Ирен, несмотря ни на что, рада их встрече и счастлива в последнее мгновение жизни слышать имя сына. Она попыталась что-то сказать, и на губах выступили кровавые пузыри. Диана вытерла ей рот рукавом. В груди у Ирен булькнуло, и Диана разобрала слово, которое она пыталась произнести:

– Полуостров.

– Что?

Струйка черной крови потекла на подбородок Ирен. Ее губы прошелестели:

– На озере. Полуостров. Туда он ходит… всегда…

Сдерживая рыдания, Диана попыталась успокоить Ирен:

– Все будет хорошо. Я вызову «скорую».

Ирен вцепилась в ее руку окровавленными пальцами. Диана опустила веки. Когда она снова открыла глаза, все было кончено: в глазах Ирен навеки застыло изумленное выражение.

Диана обогнула ранчо с правой стороны и пошла по тропинке к поросшему елями холму. Начался ливень. Молнии прорезали небо, освещая сверкающую гладь озера. Диана добралась до берега и тут же поняла, что здесь ей пройти не удастся: путь к воде преграждала стена деревьев и тростника. Следуя инстинкту, она взяла вправо и побежала.

Очень скоро земля стала мягкой, в воздухе разливался тяжелый и резкий аромат зелени. Озеро выплеснулось на траву, превратив берег в длинное болото. Диана мчалась вперед, жадно впитывая глазами творившиеся в природе волшебные превращения. Роща сияла зеленым светом, деревья, кусты и трава источали чувственность и сладострастие, воздух был серебристо-прозрачным. Диане показалось, что от воды пахнет землей. Ей на миг померещилось, что волна – это палец, бугорок перегноя – затылок, а заросли травы – шевелюра великана… Она мысленно возблагодарила природу за ее силу и вездесущность, не позволявшую ей думать о чем-то другом.

В кустах слева открылся проход – там начиналась тропинка. Диана нырнула под деревья, и зеленый свод защитил ее от дождя. Тростник, камыши и веточки нежно ласкали кожу. Наконец она добралась до берега и увидела озеро. Оно показалось ей морем – переливчато-серым, бескрайним.

Диана вгляделась и заметила справа от себя полуостров, до него было метров двести или триста.