В отличие от большинства государств союза, где революция была побеждена реакцией, в Бадене, после разгрома «восстания Геккера», торжество реакции было кратковременным. В мае 1849 года здесь произошло новое восстание, герцог бежал, а к власти пришли республиканцы. Было сформировано республиканское правительство, в котором некоторые из соратников Геккера заняли ключевые посты. Очевидно, что и будучи за океаном, Геккер продолжал поддерживать с ними тесную связь. Он понимал, что республика в Бадене не сможет просуществовать долго, не имея боеспособной армии. Геккер явно извлек уроки из прошлогоднего поражения и теперь знал, что профессиональной армии должны противостоять не только «народные массы», но и обученные, обстрелянные офицеры и солдаты. Этими представлениями он и руководствовался, формируя свой легион в марте — мае 1849 года.

Как в рядах легиона оказался Майн Рид? По меньшей мере, две версии можно рассматривать как наиболее вероятные. Первая: во 2-м полку нью-йоркских добровольцев значительную часть рядового и сержантского состава (это хорошо видно даже при беглом знакомстве с текстами романов «Военная жизнь» и «Вольные стрелки») представляли немецкие и швейцарские (немецкоязычные) эмигранты. Большинство из них весьма сочувственно относились к идее объединенной республиканской Германии. Именно в этой среде Геккер и вербовал своих легионеров. Вполне вероятно, что через них он и «вышел» на Рида. Бравый капитан — не только внешним видом, но и своей репутацией отважного офицера — не мог не произвести впечатления на баденского революционера. В пользу этого варианта возможного развития событий свидетельствует и автобиографический роман писателя «Жена-дитя». В нем упоминается о письме, которое получил его герой капитан Мейнард от некого «Комитета немецких беженцев в Нью-Йорке» и в котором герою предлагается возглавить «предприятие». В письме указывается и источник, инициировавший приглашение капитана, — «наши соотечественники, воевавшие с Вами в последней Мексиканской войне».

Возможен, впрочем, и другой вариант. Геккер особенно нуждался в опытных, боевых офицерах. В те дни, когда создавался легион, в Нью-Йорке шел широко освещаемый прессой процесс по иску бывшего командующего флотом Республики Техас коммодора Эдвина Мура к правительству США. Коммодор требовал возместить ему издержки на снабжение и ремонт кораблей (а также выплатить жалованье), которые он понес на посту. Надо сказать, что после присоединения Техаса к США в таком положении оказались многие офицеры армии и флота Техаса. Геккер мог предложить Муру присоединиться к его легиону или порекомендовать известных офицеров, которые могут заинтересоваться этим предложением. Мур и Рид — об этом мы уже писали — были хорошо знакомы и даже дружны. В таком случае фамилия писателя неизбежно должна была прозвучать и, видимо, прозвучала. Как бы там ни было, достоверно известно, что Мур был среди тех, кто провожал Рида в революционную Европу. На прощание адмирал подарил Майн Риду свою саблю, на лезвии которой было выгравировано: «Капитану Майн Риду от его старого друга коммодора Эдвина Мура».

Но почему Рида увлекла сама идея отправиться в Европу на помощь баденским (или баварским) революционерам? Ведь в то время — весной — летом 1849 года — вся Америка уже была охвачена «золотой лихорадкой» и десятки тысяч новоявленных старателей двинулись на Запад — в Калифорнию. Подавляющее большинство судов, покидавших нью-йоркскую гавань, держали курс именно туда. Среди тех, кто отправился вокруг мыса Горн к новоявленному Эльдорадо, было много знакомых Рида, в том числе немало тех, с кем он воевал. Но Рид, тем не менее, предпочел восточное направление.

Что им двигало? Понятно, что не денежный интерес. Денег ему не обещали. Если бы его интересовали деньги, он бы направился на запад, а не на восток. Значит, Рида так сильно увлекли идеи свободы, что он отправился в Европу, чтобы за них сражаться? Возможно. Но ограничиться простой констатацией наличия у писателя даже очень большой «любви к Свободе» все-таки недостаточно и, по сути, неверно. Кроме свободолюбия, действительно присущего Риду, было у него еще и большое честолюбие, а потому и надежды, и перспективы — пока неясные, но от них у недавнего офицера американской армии явно захватывало дух. Его ждала слава, и эти эмоции он передал своему герою — капитану Мейнарду из упоминавшегося уже романа «Жена-дитя». Видимо, они были настолько сильны, что и 20 лет спустя, когда писался роман, их отзвуки вполне ощутимы. Но, кроме надежд, были и сомнения. Герой романа, стоя на корме парохода и провожая взглядом удаляющиеся берега Америки, думает: «…а правильно ли он поступил, приняв приглашение возглавить революционный поход в Европу? (Чувствуете амбиции? Не участвовать в борьбе за свободу отправляется Мейнард, а возглавить ее! — А. Т.) Он оставлял землю, на которой долго жил и которую любил, любил ее людей и ее устройство. Он пускался в весьма рискованное предприятие, чреватое большой опасностью; не как легально воюющий солдат, которой ничем не рискует, если проиграет на поле битвы, — он сохранит свою жизнь и попадет в плен; но как революционер и мятежник, который, если будет побежден, не может надеяться на снисхождение, — его ожидает только позорная смерть, и он даже не будет похоронен». Но, замечает автор и, по сути, солидаризуется со своим героем, «в то время… мятежник и патриот означало одно и то же… этим званием можно было гордиться, это была священная обязанность; и, вдохновленный этими мыслями, он смотрел вперед без опасений, а назад — без большого сожаления». Мы не слишком преувеличим, утверждая, что эмоции эти испытывал не только Мейнард на страницах романа, но и сам Рид, покидая в 1849 году Америку. Его личные переживания были источником эмоционального накала романа.

В своей книге Элизабет Рид пишет, что капитан М. Рид и Ф. Геккер отправились в Европу вместе, отбыв в Ливерпуль на пароходе «Камбрия». На самом деле это не соответствует действительности. Немецкий инсургент отбыл из Нью-Йорка сразу же по получении сведений о произошедшей в Бадене революции — в мае 1849 года. Рид остался в Нью-Йорке. Ему было поручено завершить формирование легиона, произвести закупки вооружения и подготовить перемещение легионеров через океан в Великобританию. Ливерпуль должен был стать местом общего сбора. По утверждению миссис Рид, ее мужа назначили командиром легиона. Едва ли это соответствует действительности. Скорее всего, во главе легиона стоял сам Геккер, а Майн Рид был в нем старшим офицером, возможно, начальником штаба. Как бы там ни было, 27 июня 1849 года писатель с передовой группой легионеров (точное число их неизвестно, но едва ли их было больше десяти-двенадцати человек) поднялся на борт «Камбрии». Тем же днем пароход снялся с якоря и вышел в Атлантический океан. Путь его лежал в Ливерпуль.

За годы, проведенные в Америке, Майн Рид накопил изрядный опыт водных путешествий: много раз он поднимался вверх и спускался вниз по Миссисипи и Огайо, по Ред-Ривер и Теннесси, плавал по Великим озерам и диким рекам Северо-Запада, не раз пересекал Мексиканский залив и ходил вдоль атлантического побережья США, наконец, он «покорил» штормовую Атлантику на паруснике зимой 1839/40 года. Несмотря на столь богатый опыт, он никогда не испытывал удовольствия от перемещений по воде, предпочитая земную твердь корабельной палубе. На этот раз у него не было выбора: в те годы, кроме корабля, иных средств пересечь Атлантику не существовало. Еще было памятно многонедельное изнуряющее путешествие на «Дамфрисшир»: тоска, тревога и скученность пассажиров, несвежая питьевая вода, однообразная, скудная, низкого качества пища и постоянная сырость. Но почти за десятилетие, что минуло с той поры, изменилось многое — технический прогресс не стоял на месте. «Камбрия» «моложе» «Дамфрисшир» всего на семь лет (спущена на воду 1 августа 1844 года), но это был совсем другой корабль. Хотя он также нес три мачты с парусами, но между фок- и грот-мачтой возвышалась дымовая труба, изрыгавшая клубы дыма, а Во бортам вращались огромные гребные колеса, и из трюма доносился мощный гул паровой машины. Паруса поднимали дишь при попутном ветре — корабль двигался в основном благодаря энергии пара. По своим размерам «Камбрия» превосходила «Дамфрисшир»: она имела почти 70 метров в длину и более десяти в ширину, а водоизмещение было в два раза больше — почти полторы тысячи тонн. Так же как «Дамфрисшир», «Камбрия» была предназначена для перевозки пассажиров. Но если «Дамфрисшир» брал до шестисот человек на борт, то каюты «Камбрии» были рассчитаны всего на 120 пассажиров, и никакого второго и третьего класса! — на корабле имелись каюты только первого класса. Конечно, таких судов было еще совсем немного — революционные изменения в трансатлантическое судоходство пришли с учреждением знаменитой компании Cunard в 1840 году. Компания подписала контракт с правительством Великобритании на регулярные почтово-пассажирские перевозки между Ливерпулем, Галифаксом (Канада) и Нью-Йорком и вывела на линию комфортабельные скоростные — до той поры невиданные — океанские парусно-паровые суда. Они назывались пакетботами. То расстояние, которое парусники преодолевали за полтора-два месяца, пакетботы «Кунард» покрывали меньше чем за две недели. Поначалу на линии работали четыре судна, с середины 1840-х их было уже шесть, и они ходили точно по расписанию.