Дверь открылась пошире, и из квартиры выглянула седая старушка, она внимательно осмотрела меня, а потом, подумав, предложила:

– Ну, заходи, что ль. Если он придет, ты и здесь услышишь – стены-то у нас тонкие.

Сняв в коридоре сапоги и дубленку, я прошла за хозяйкой в кухню. Она была чистенькой и бедненькой, а, впрочем, откуда в таком доме и в таком районе другой взяться?

– Так что случилось? – спросила я.

– Да все из-за кино этого проклятого! – буркнула она. – Мозги свои он там оставил! Машка, мать его, одна сына растила, всю душу в него вложила, сама недоедала, недопивала, лишь бы ему хорошо было, а он ее стыдился. Мальчишкой-то он неплохим был, в театральное вот поступил, только разве это работа для мужика?

– Я бы за артиста замуж не вышла, – совершенно честно заявила я.

– И я о том же! – выразительно сказала она. – Вот и женился он тоже на артистке, Ольгой звали. Сюда ее жить привел – приезжая она, а на съемную квартиру у них денег не хватало. Долго у них с ребеночком не получалось, они уж и отчаялись, а потом боженька сына им послал. Уж как Машка с ним возилась, да и Ольгу она любила. Казалось бы – живи да радуйся. А все после съемок этих проклятых началось. Вернулся он оттуда, нос кверху, как у меня внук говорит: круче только яйца! Нет, чтобы деньги матери на хозяйство отдать, так нет! В Турцию втроем отдыхать отправились, такие деньжищи потратили – ужас! А Машка все молчит да на Антончика своего любуется.

– И давно это было? – спросила я.

– Так два года назад! – сообщила она. – А потом все враз наперекосяк пошло!

– Мне говорили, что он из театра ушел, – заметила я.

– Ушел?! – возмутилась женщина. – Да выгнали его! Он же там всех учить начал! Скандалил! А какому начальству такое понравится? Попытался он в другие места устроиться, только слава-то о нем уже дурная пошла, вот и не брали его никуда. Сидел он дома, сидел, а потом выпивать начал. Машка с Ольгой его уговаривали, просили… Да все без толку! – она горестно махнула рукой. – Дальше больше, скандалить начал, на Ольгу как-то по пьяному делу руку поднял, когда она бутылку отобрать пыталась. А ведь это такое дело…

– Не говорите, – сочувственно покивала ей я. – Если один раз ударил, то потом уже не остановится.

– Вот-вот! – подтвердила она. – Ну, Ольга сына забрала и ушла. Где уж она живет, не знаю, не говорила – наверное, боялась, что Антон туда к ней приходить станет. А вот к Машке-то она, бывало, наведывалась, хорошо она к ней относилась. И осталась Машка с остолопом этим один на один. Он же, паразит, у нее из пенсии деньги таскать начал. До того дошло, что я сама у почтальона за нее пенсию получать стала, с ней и по магазинам ходила, и продукты ее у меня в холодильнике лежали! Он же, алкаш проклятый, пенсию в несколько дней пропил бы! Вот я ей на расходы и выдавала понемногу, а то бы она с голоду померла. Я как посмотрела на все это, так Машке и сказала, чтобы она и гробовые мне отдала, целее будут – он же, гад такой, и туда лапу запустил бы! А хоронить потом на что? Долго она сопротивлялась, да сдалась, потому что поняла: права я. И ведь как в воду я глядела!

– Так, я поняла, что она действительно умерла, – заметила я.

Старушка помолчала, а потом, сокрушенно качая головой, подтвердила:

– Умерла, царствие ей небесное! Только не своей смертью! Это он, выродок, ее толкнул, она и упала! И головой об шкаф. Слышала я, как скандалил он, требовал, чтобы она пенсию снова сама стала получать, а она, добрая душа, все уговорить его пыталась, объясняла, что им и так едва на стол хватает. Слышала я удар, а потом, как дверь их хлопнула, и он вниз побежал. Машка всегда в таких случаях ко мне шла плакаться, а тут ее нет и нет. Ну я и пошла сама – ключ-то у меня еще с незапамятных времен есть. Зашла, а она без памяти лежит! Кинулась я к ней, в чувство привела, а она глаза открыла и тихо так шепчет: «Сама я, сама упала, Антончик не виноват». Вызвала я «Скорую», так она и врачам то же сказала.

– Мать есть мать, – вздохнув, вставила я, и женщина, согласно кивнув, продолжила:

– Отвезли ее в больницу, там она и померла, болезная. И ведь он, подлюка, к ней туда ни разу не пришел! А вот Ольга приходила! – подчеркнула она.

– Это вы ей сообщили? – догадалась я.

– Кто же еще? – возмутилась она. – Телефон-то театра любая справочная даст.

– Ой, а я и не подумала об этом, – чтобы сделать ей приятное, сказала я, и она горделиво приосанилась – как же мало нужно человеку для счастья.

– Нет, ну что за мразь такая! – опять начала возмущаться она. – Это я про Антона. Я же ему сказала, что мать у него померла, так он тут же у меня гробовые стал требовать, мол, что он ее сам похоронит. Да неужто я дура такая, что ему бы их отдала? Да он их тут же пропил бы! А мать в мешке похоронил! Слышала я, что именно так хоронят тех, от кого родственники отказались. Ну, я его и наладила отсюда! Так орала, не постеснялась, аж на всю лестницу, чтобы все знали, какой он гад! Больше он ко мне не совался!

– И давно это было? – спросила я.

– Так месяца три назад, – грустно вздохнула она. – Похоронили мы Машку достойно, я поминки собрала как могла – не больно-то много денег от ее гробовых осталось. А только Антона я не позвала, хоть он и пытался войти да на халяву выпить. Не пустили мы его – я же всем рассказала, что тогда случилось. А вот Ольга была! И готовить мне помогала!

– И как же Антон теперь живет? – поинтересовалась я. – Может, работать пошел? Потому его и дома нет?

– Ага! Работать! – женщина даже руки в бока уперла. – Да распродался уже до голых стен! Все, что Машка собственным горбом наживала, спустил! Пьянь подзаборная!

– А вы его давно последний раз видели? – спросила я.

– А я помню? – отмахнулась она, но потом нахмурилась, подумала и сказала: – Хотя… Нам десятого декабря пенсию принесли… Я на оптовку поехала, оттуда на рынок заскочила – там вечером все дешевле… На автобусе вернулась и на крыльце супермаркета с кошелками передохнуть встала… А тут машина подъехала, и из нее Антон вышел… Стриженый, бритый, одеколоном пахнет! Я его таким уж и не помню, когда последний раз видела, еще при Ольге, наверное.

– Какая машина? – стараясь, чтобы это прозвучало, как можно невиннее, спросила я.

– Не разбираюсь я в них! Наша какая-то, старенькая… – не особенно вникнув в смысл моего вопроса, ответила она и, увлеченная своим повествованием, продолжила: – Ну, и стала я этого паразита стыдить! «Ах, ты, – говорю, – алкаш! Небось уже до воровства скатился! То-то на машине разъезжаешь!» А этот гад мне в ответ: «Дура ты темная! Талант не пропьешь! Я гений! Одно мое слово стоит больше, чем все деньги, что ты в жизни заработала!» – и по нагрудному карману себя похлопал. Удивилась я и спрашиваю, это что же за слово такое заветное, а он расхохотался так обидно, наклонился ко мне и на ухо шепнул: «Достали!» А потом мимо меня в супермаркет проскочил. А я стою себе и думаю, это сколько же у него денег, чтобы в супермаркет ходить? Там же цены такие, что и не подступишься? Ну и решила подождать да посмотреть, что он оттуда вынесет, а он, тварь такая, с полным пакетом вышел, а уж звякало там!