В итоге с Крия таки содрали его шкуру, которая стала известна как золотое руно, а это значит, что у меня в родственниках есть коврик из овечьей шерсти.

Поэтому не стоит так уж серьезно задумываться, кто из фигурантов греческих мифов кем вам приходится. С ума сойти можно.

Последний рассказ о Посейдоне будет той еще слезливой драмой: он почти стал владыкой всего мира, но закончил в итоге малооплачиваемым каменщиком.

А произошло это вот как: Гере вдруг взбрело в голову, что боги должны поднять против Зевса восстание.

Нет, винить я бы ее не стал. Зевс умел быть тем еще несносным мерзавцем. И она решила, что мир станет куда лучше, если им будет управлять на демократических началах совет всех олимпийцев, поэтому она собрала кое-кого из богов — Посейдона, Афину и Аполлона, бога-лучника, — и поведала им свой план.

— Мы свяжем Зевса! — заявила Гера.

Посейдон нахмурился.

— И это твой план?

— Слушай, я с ним сплю в одной комнате! — продолжила Гера. — Когда он крепко спит, он всегда ужасно громко храпит, тогда я вас и позову. Мы свяжем его и заставим отказаться от трона, тогда мы сможем управлять мирозданием как советом равных.

На лицах остальных читалась неуверенность, но у них у всех были свои причины недолюбливать Зевса. Он был непредсказуем и скор на расправу а его слабость к женскому полу была для всех богов той еще головной болью.

Кроме того, каждый из них про себя подумал: «А ведь я смог бы управлять вселенной куда лучше Зевса. Как только его не станет — у меня появятся все шансы встать во главе!»

Посейдона эта мысль определенно вдохновила. А почему бы и нет? Как только его брат окажется связан, именно он станет сильнейшим в мире богом.

— Совет равных, — сказал Посейдон. — О да. Мне нравится.

— Угу… — Афина с подозрением покосилась на Посейдона. — Совет.

— Отлично! — произнесла Гера. — Добудьте крепкую веревку — волшебную и самоудлиняющуюся.

— И где нам купить такую? — спросил Аполлон. — В отделе товаров для дома?

— У меня есть такая, — сказала Афина.

— Ну разумеется, — пробормотал Посейдон.

— Хватит! — пресекла возможный спор Гера. — Ночью вы трое спрячетесь в коридоре и будете ждать моего сигнала. Когда Зевс уснет, я прокричу кукушкой.

Посейдон не был уверен, что знает, как кричит кукушка, но решил, что поймет, что это она, когда услышит.

Вечером Гера проследила, чтобы Зевсу подали плотный ужин, а в кубок наливали лишь бескофеиновый нектар. Когда он погрузился в глубокий сон, она позвала остальных. Те ворвались в спальню и поспешили связать царя всех богов.

— Хммфр? — всхрапнул Зевс. — Что… что происходит?

Он задергался и попытался дотянуться до своего перуна, но его руки были крепко связаны, а перун лежал в комоде на другом конце комнаты.

— ИЗМЕНА! — заорал он. — РАЗВЯЖИТЕ МЕНЯ!

Он забился и хотел изменить облик, чтобы выпутаться, но веревка сжималась всякий как, когда он пытался превратиться во что-то другое. Он кричат на богов, обзывая их разными нехорошими словами.

— ЧТО ВАМ НУЖНО?! — наконец прогрохотал он.

Даже полностью обездвиженный, Зевс внушал страх. Боги попятились от постели.

Наконец Посейдон собрался с духом.

— Зевс, из тебя плохой лидер. Мы хотим, чтобы ты отрекся от трона, и тогда мы сможем управлять мирозданием как совет равных.

— Что?! — взревел Зевс. — НИКОГДА!

Гера раздраженно выдохнула.

— Ну и ладно! Обойдемся без тебя! Мы сами созовем совет, а тебя оставим гнить здесь!

— Ты, лживая мелкая…

— Идемте, — сказала Гера остальным. — Вернемся через пару дней, может, он придет в чувство.

Посейдон засомневался в здравости идеи оставить Зевса без присмотра, но торчать в одной комнате с орущим богом молний ему тоже не хотелось.

Боги перешли в тронный зал и начали первое (и последнее) заседание Народной Республики Олимпа.

И очень быстро поняли, что голосование по всем вопросам — идея так себе. На это уходило слишком много времени. На одну разработку нового олимпийского флага ушли часы!

Тем временем по коридору неподалеку от спальни Зевса проходила нереида Фетида. Что морская нимфа забыла на Олимпе? Может, осталась там переночевать или навещала друзей.

Естественно, она понятия не имела о восстании и потому, услышав крики Зевса о помощи, бросилась в комнату, но, увидев его связанным, помедлила:

— Ой… Я, наверное, не вовремя?

— Фетида, хвала Судьбам! — воскликнул Зевс. — Развяжи меня!

И он рассказал ей, что устроили другие боги.

— Прошу! — взмолился он. — Ты же добрая нереида! Отпусти меня, и уверяю, мы сочтемся!

Фетида неуютно сглотнула. Если Посейдон был одним из заговорщиков… он же владыка морей, то есть ее прямой начальник. Но Зевс был владыкой всего. Что бы она ни предприняла, она наживет себе могущественного врага.

— Если я развяжу тебя, — сказала Фетида, — обещай, что ты будешь милосерден к другим богам.

— МИЛОСЕРДЕН?!

— Ну, не отправляй их в Тартар и не разрубай на кусочки, ладно?

Зевс надулся, но в конце концов был вынужден обещать проявить милосердие.

Фетида выхватила из комода ножницы и попыталась разрезать веревку, но ничего не вышло. Волшебные путы оказались слишком прочными.

— Уничтожь их моим перуном! — предложил Зевс. — Хотя постой… Они ведь на мне. Знаешь, лучше не надо.

— Подожди, — сказала Фетида, — я знаю кое-кого, кто, возможно, сможет помочь.

Она обернулась облачком соленого тумана и поспешила к морю, где нашла гекатонхейра Бриарея. Тот был должен Зевсу за свое освобождение из Тартара, и потому с радостью согласился помочь. Каким-то образом Фетиде удалось протащить этого громилу на Олимп незамеченным, и с его сотней ловких рук Бриарей быстро развязал волшебные веревки.

Зевс спрыгнул с кровати, схватил перун и бросился в тронный зал, где боги все еще пытались определиться с новым флагом.

БАБАХ!

Богам стало резко не до дискуссий.

Когда Зевс наконец перестал крушить все в зоне доступа и использовать олимпийцев в качестве мишеней, он перешел к наказаниям изменщиков.

Свое обещание Фетиде он сдержал и не стал разрубать богов на куски или вышвыривать их в Тартар. Но он связал Геру и подвесил ее над бездной Хаоса, так что у нее появилась отличная возможность со всей живостью представить, каково это упасть в ничто и исчезнуть навсегда. Каждый день Зевс приходил к ней с перуном в руке и говорил: