Селиван кивнул. Полкилометра по «зеленке», и бронепоезд, если что, не прикроет.

Три координатора заняли места на высоких вращающихся табуретах – никель и черная кожа, трофей из какого-то бара, наверное, подумал Селиван – и примяли к коленям тряпочки-клавиатуры. На экраны полезли блок-схемы управления и распределения информации, виды с камер беспилотников, интегральный нуклидный фон, сделанные Черепановым отметки.

Уже девять Макаритиных птичек кружили над сектором.

Двое саперов спрыгнули на малом ходу, сбежали с насыпи к опушкам по обе стороны колеи. На экранах зажглось еще по две картинки на каждого – «налобник» и «заплечник». Каждый сапер помимо штатного оружия нес строительный пистолет, заряженный видеогвоздями. Чмяфк! – первый гвоздь втыкается заподлицо в ствол дерева, стеклянная шляпка окуляра – не больше капли смолы, проводок антенны – чуть толще волоса, липнет к коре и тут же теряется из виду, растворяется в ее пестром рисунке. Вспыхивает на экранах координатора маленькая картинка прямо на общей карте, с привязкой к точке установки и указанием направления наблюдения. Чмяфк! Чмяфк! Чмяфк! Поезд уходит вперед, а саперы деловито плетут невидимую паутину.

Бдительное око беспилотников держало радиус в полтора, а то и в два километра от поезда, и майор Черепанов вглядывался в лоскуты незнакомого пейзажа, сведенные воедино на главной карте.

Это может быть брошенный автомобиль, газетный киоск, старая телега, объяснял вундеркинд Юра Стромынцев. Или груда щебня. Или слишком правильное дерево, которое почти не качает ветер. Да что угодно! – зависит лишь от того, сколько образов разработчики успели закачать в «волков» перед тем, как выпустить их на вольную охоту. Мир их праху, но лучше бы они успели поменьше! Оружейная, ходовая и управляющая части – единственные неизменные составляющие, скелет, в котором, правда, можно ногу поменять местами с головой, а позвоночник пустить не вдоль, а поперек. Все остальное – мясо, наноткань, набор «сделай сам».

И шарил Черепанов взглядом по десяткам картинок, и перемалывали сверхмощные армейские блоки распознавания образов десятки тысяч зафиксированных птичками и наземными камерами объектов.

Селиван отстегнул лягушки замков и поднял крышку кофра. Ствол джанкера – сизый, дымчатый, толщиной в хорошее бревно, – покоился в мягком ложементе, защищенный от ударов и невежливого обращения.

Поезд остановился. Впереди справа уходила под откос каменистая насыпь. Пятеро бойцов – двое с миноискателями, один со строительным пистолетом, двое контролируют периметр – уже спешились, Селиван поспешил за ними. Тоненько запела батарея над ухом, устроенный на плече джанкер моргнул лампочкой готовности. Ремешок шлема потно впился в подбородок. Активизировалась прозрачная пленка фурье-монитора на лобовом стекле, разбросав по краям поля зрения кусочки полезной информации. Под бровями дрожали стрелки целеуказателей и крутились дальномеры, в правом нижнем углу группа из шести красных точек постепенно отдалялась от желтой полоски поезда.

Черепановцы оказались молчунами, ни слова без причины. Что Селиван только приветствовал.

Два беспилотника снизились метров до двухсот и вели их группу вдоль всего маршрута. Чмяфк! Чмяфк! – неизведанный лес, белое пятно на карте вновь открываемого мира, теперь как на ладони. Стволы, листва… Прошел кто-то… да это же я… снова частокол стволов, ничего интересного.

Установили одну камеру, чуть в стороне распушили антеннку распределителя, согласовали сигналы, двинулись дальше. Из бормотания координаторов стало ясно, что уже начали гвоздить около тоннеля. Селиван подумал, что в одиночку не смог бы себе позволить так разбрасываться расходными материалами.

Обратно к насыпи шли как по ковровой дорожке в лучах юпитеров – три десятка гвоздей показали им самих себя с разных ракурсов…

– Хорошо идете, – не выдержал Макар, влез в эфир со своей «голубятни». – Сразу видно, не теряете надежды на сытный обед!

– Рули рулями, авиатор, – незамедлительно отозвался Черепанов.

Напряжение постепенно спадало.

Точки входа, докладывал лектор Стромынцев, располагаются в среднем в пятнадцати километрах одна от другой, треугольной или квадратной сеткой, закрывающей всю зону ответственности стаи. Не вздумайте прикасаться к контактам, а лучше вообще не подходить близко – обходчику просто повезло. Долговременные точки входа могут защищаться всем имеющимся в них арсеналом, а возможно, даже джанкерами для противодействия конкурирующим системам…

Точку и не трогали. Разметили, оплели наблюдением окрестности, расставили полсотни интерактивных мин разного типа.

Все! Домой!

Застучали колеса на стыках, по одному легли в обратный путь беспилотники, рассупонились, развалились довольные саперы. С одноколейки как-то быстро выскочили на магистраль. Хлебнули спиртяры.

– Серег, – позвал один из саперов старшего координатора, – сейчас такая штука померещилась… Можешь запись с задней левой назад крутануть?

– Куда смотреть-то?

– Дорожный знак, прямо на въезде в деревушку.

На экране в ускоренной перемотке побежала дорога – остатки асфальта, скованные утренним ледком лужи, белая пыль рассыпавшейся разметки… Темные домишки с покосившимися крышами… назад… Автомобильная дорога здесь шла прямо рядом с железной, и координатор наконец поймал в кадр ржавый дорожный знак с названием населенного пункта, начал возиться с резкостью. Саперы с любопытством ждали результата.

«ПОЛУНИНО» – проглядывали сквозь ржавчину черные трафареты букв. А поверх какой-то немыслимой бирюзово-зеленой краской и как будто бы детской рукой было накорябано: «Осторожно, волки!»

– Не померещилось, – чуть севшим голосом подытожил сапер.

– А я сейчас мальчика видел, – отозвался кривозубый фельдфебель, сидевший с другой стороны.

– Какого мальчика? – повысил голос Черепанов. – Что говоришь-то?

– На велосипеде, – ответил фельдфебель. – Во-он там стоял под дубом, одна нога на педали, сам в пальтишке красном, и рукой махал… вслед.

– Смотри, Прохоренко, за шутки юмора в репу у меня получишь! – Черепанов уже не на шутку рассвирепел.

– Никак нет, господин майор, все как есть!

– Сереж, посмотри.

Координатор взялся крутить записи, но пресловутый дуб никак не хотел попадать в кадр. То стена амбара, то щербатый забор закрывали его ствол, и только голые весенние ветки, самый верх шевелюры, можно было рассмотреть во всех подробностях.

– Макарит, у вас птичек не осталось? – Черепанов бросил взгляд на обзорный экран и убедился, что две картинки еще транслируются.

– Две последних садятся, – настороженно ответила Рита, – вернуть?

Майор покосился на стушевавшегося фельдфебеля.

– Да нет, сажайте.

Два почти одинаковых изображения – поле, гладкая полоска проселка, белый фургон – одновременно погасли.