— Все, что я мог сказать, я сказал полиции.

— То есть тебя допрашивали во время следствия?

— Да-да. Три раза!

— И что ты сказал по поводу утверждений Квика, будто ты отвез его в Векшё в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году?

— Все, что я мог сказать, я сказал следователям. Я не совсем здоров, и все это и так достаточно испортило мне жизнь.

— Но ты можешь хотя бы сказать мне, отвозил ты его или нет?

Вскоре мне приходится смириться с тем, что Сикстен не намерен говорить ни слова по поводу своей роли в этом деле, но он уже дал мне информацию куда более весомую, чем я мог рассчитывать. Где-то существуют протоколы трех допросов Сикстена — стало быть, как скоро они будут у меня в руках, всего лишь вопрос времени.

Но и этих протоколов допросов нет в материалах предварительного следствия. Мы обращаемся к Сеппо Пенттинену и Кристеру ван дер Квасту, но они говорят, что понятия не имеют о каких-либо сокрытых протоколах допросов. Мы с Йенни еще раз перебираем многочисленные бумажки и заметки, но все напрасно.

Зато мы обнаруживаем, что по этому пути уже прошли до нас другие.

24 ноября 1995 года газета «Дала-Демократен» ударила во все барабаны. Целый разворот отводился последней сенсации Губба Яна Стигссона:

«РЕПОРТЕР „ДД“ РАСКРЫВАЕТ, КТО ПОДВЕЗ КВИКА»

«Я совершенно уверен в личности этого человека», — пишет Губб Ян. По его словам, человек, сидевший в тот вечер за рулем машины, «в течение тридцати одного года покрывал убийцу». Стигссон сообщил следствию, что он знает, кто подвозил Квика. К величайшему удивлению Стигссона, Кристер ван дер Кваст совершенно не заинтересовался этой информацией. Он просто-напросто отказывался взять трубку, когда Стигссон ему звонил.

— Ужасно раздражает, когда раз за разом звонишь ван дер Квасту, чтобы сообщить нечто важное, и слышишь в ответ, что он в принципе не отвечает на звонки, — сказал тогда Стигссон коллеге из редакции.

Губб Ян Стигссон заявил о поведении Кристера ван дер Кваста омбудсмену юстиции на том основании, что тот «отказался от возможности получить сведения, имеющие значение для следствия».

В письменном ответе омбудсмену Кристер ван дер Кваст заверяет, что имя водителя следствию неизвестно.

В своей статье Губб Ян Стигссон размышляет, как ему теперь поступить с этой сенсационной информацией:

— Вопрос исключительно сложен. Велик риск, что этот человек находится на грани нервного срыва. Важно, чтобы он сообщил как можно больше сведений, которыми располагает, чтобы помочь раскрыть как можно больше убийств.

Теперь Сикстен Элиассон задним числом дал мне разъяснение всей этой странной ситуации: Кристер ван дер Кваст ни под каким видом не хотел раскрывать ни Стигссону, ни кому-либо другому тот факт, что указанный человек был трижды допрошен и смог убедительно доказать, что Квик оболгал его.

Вместо этого ван дер Кваст продолжал утверждать, что Квик имеет отношение к убийству Томаса Блумгрена.

После успеха с убийством в Векшё Томас Квик признался, что он убил также тринадцатилетнего Альвара Ларссона, который исчез в 1967 году на острове Сиркён в коммуне Урсхульт, выйдя из дома за дровами. Кроме того, Квик признался, что он убил восемнадцатилетнего Улле Хёгбума, который пропал после школьного вечера в Сундсвалле 7 сентября 1983 года. Квик снова принимал сильнодействующие препараты. Следователи не знали, что и подумать об этих постоянных новых признаниях. «Является ли он первым в Швеции серийным убийцей?» — вопрошала газета «Дала-Демократен» от 8 ноября 1993 года.

Губб Ян Стигссон писал, что к уже сделанным признаниям в убийствах Юхана Асплунда и Томаса Блумгрена добавились еще три. Участие в этих убийствах Томаса Квика сейчас проверялось: «Если выяснится, что это правда, 43-летний палач Юхана занесет свое имя в историю шведской криминалистики как первый настоящий серийный убийца».

Когда в Сэтерской больнице выявился первый в Швеции настоящий серийный убийца, началась игра в кошки-мышки, как в «Молчании ягнят», однако без утонченной элегантности, свойственной американскому прототипу. В качестве примера можно привести тот случай, когда Томас Квик хотел навести следствие на исчезновение Улле Хёгбума, которым занималась полиция Сундсвалля, конкретно — полицейский участок Сеппо Пенттинена. В допросе по поводу Томаса Блумгрена Квик пожелал назвать некоторые важные вехи своей жизни. Пенттинен записывает в протокол:

«Среди прочего он называет 1983 год. Говорит, что в тот год умерла его мать, и в ту же самую неделю „происходит во многих отношениях драматическое событие“. У Квика тенденция к приступам страха, когда он рассказывает это, и он не хочет говорить открытым текстом, что подразумевает под этим высказыванием. Вместо этого он предлагает подкинуть подсказку в виде строки из известной детской песенки. После этого он говорит: „Мамочкин сыночек Улле“».

Сеппо Пенттинену без труда удалось расшифровать шараду услужливого серийного убийцы. Исчезновение Улле Хёгбума, проходившее по его полицейскому округу, стояло на втором месте после дела Юхана по уровню газетной шумихи, к тому же оставалось криминальной загадкой, где у полиции не было ни малейших следов и ни малейшего намека на подозреваемого.

Новые имена Альвара и Улле были занесены в список потенциальных жертв Квика.

За несколько месяцев до этого в должность главврача Сэтерской больницы вступил Йоран Чельберг — теперь он в конечном итоге нес ответственность за лечение Томаса Квика. О признаниях в убийствах Юхана Асплунда и Томаса Блумгрена уже много чего было написано в газетах, и уже на четвертый день своего пребывания на посту главврача Чельберг решил обсудить этот вопрос с врачами Квика. Чельберг пояснил, что свободное перемещение во время следствия и увольнительные для человека, подозреваемого в двух убийствах, вызывают у него сомнения. Йоран Франссон заверил, что они с Челем Перссоном держат ситуацию под контролем. Они подчеркнули также, что все это осуществляется по договоренности с полицией и прокурором.

Франссон намеренно скрыл от главврача, что они с Йораном Перссоном втайне продолжали свое параллельное расследование. Вместе с Квиком оба врача потихоньку вернулись в Рюгген, чтобы продолжить поиски спрятанной там руки Юхана. В какой-то момент Квик, оставшись без наблюдения, отошел к «тайнику», где, как он утверждал, нашел два пальца. Когда врачи спросили, что он с ними сделал, он ответил, что съел. После этого события Перссон и Франссон сговорились с Квиком не упоминать этот случай при следователях. Несколько дней спустя они снова приехали в Рюгген в поисках тела Юхана, однако ничего не нашли. Затем они еще не раз отправлялись в поездки и искали части тела в нескольких других местах.

В начале 1994 года Чельберг узнал, что Квик на психотерапевтическом сеансе сознался еще в одном убийстве. Из его заметок:

«14 января другой сотрудник проинформировал меня, что пациент сообщил о шести убийствах мальчиков и что воспоминания о них стали возвращаться к нему».