Так, между чередой замерших в поклонах воинов, касимовский царь дошел до крайнего шатра, стоящего возле небольшого, бодро журчащего ручейка, остановился напротив седого татарина, длинные волосы которого были, как в старину, собраны на затылке, а вот усики и бородка обриты по последней моде – в две узкие полоски. Одет степняк был в пухлую замшевую куртку, часто простеганную железной проволокой и такие же стеганые штаны, заправленные в сапоги. Доспех вроде бы и не дорогой, но и не из дешевых – уж очень много труда в изготовлении требует.

Не выдержав молчания, воин поднял голову и спросил:

– Что-то не так, великий царь?

– Да все не так, мой славный Савад-бек, – вздохнул воевода. – Шербет пресный, не то, что в доме моего покойного дядюшки; свены не сдаются и даже не просят переговоров; перебить нас никто не пытается, хотя мы тут, почитай, уже месяц развлекаемся. Разве это война?

– Могу предложить настоящий кобылий кумыс, храбрый Саин-Булат, – предложил седовласый воин. – Истинного шербета в здешних краях все едино не найти. Здесь нет горячего солнца, и кизил не наливается сладостью, шиповник мелок, травы преют, а не сохнут. Как из всего этого сварить настоящий медовый напиток? Недаром русские разводят мед с пряностями, а не с ягодами! У здешних ягод нет вкуса.

– Ты уговорил меня, мой верный Савад-бек! – выплеснув шербет, протянул свою чашу касимовский царь. – Но что ты думаешь про миролюбие наших врагов?

– Не так просто собрать силы для нашего разгрома, коли война идет за морем… – Седовласый воин, отвечая на вопрос, поманил своих нукеров. Один из молодых татар принес кувшин, налил в пиалу кислого пенящегося молока. – Мыслю, свенам пришлось везти сюда людей на кораблях. Но коли все равно нужно идти морем, то куда разумнее для них высадиться в Выборге, а не здесь, и перекрыть нам пути отхода. Месяца для сего аккурат хватит.

– Вот и я так думаю, друг мой, – согласно кивнул хан Саин-Булат. – Именно так. Посему завтра утром мы сворачиваемся и уходим. Но твоя сотня, Савад-бек, сего ждать не станет. Тебе придется уйти сегодня в сумерках и налегке.

Воевода осушил чашу, почмокал языком:

– Славный кумыс! Давно не пробовал такого. А теперь слушай, что надобно сделать…

* * *

Спустя два дня, в шумный рабочий полдень, на верхней боевой площадке замковой башни Выборга затрубили рога, а вслед за этим один за другим тревожно забили колокола городских костелов.

Услышав набат, люди, занятые делами за пределами городских стен, тут же побросали свои грядки, смолокурни, угольные ямы, сенокосы и кожевенные ямы, собрали все самое ценное и поспешили к ближайшим воротам – кто верхом, кто гоня перед собой коз и коров, кто пешком, с тяжелыми мешками за плечами. И потому, когда возле бухты Салакки-Лахти появились всадники в стеганых халатах, ворота торговой слободы закрылись без особой спешки, не оставив за стенами, дикарям в добычу, не то что человека, но даже вонючего старого козла.

Разозленные татары доскакали чуть не до самых створок, громко закричали:

– Открывайте, гяуры! Открывайте, не то хуже будет! Сдавайтесь, пока не поздно! Сюда идут рати великого русского царя! Они сожгут ваш город пушками! Они вынесут ворота ядрами! Они вырежут вас всех до единого и скормят собакам! Сдавайтесь, и мы вас отпустим! Сдавайтесь, и останетесь живы!

Русский язык в Выборге понимали почти все. Все же – торговый порубежный город. А Русь, как ни крути, главный и самый богатый сосед, весь торг на нее завязан, все пути в ее земли уходят. Посему степняков поняли и почти сразу им ответили – из двух аркебуз с надвратной площадки.

Заржала, встав на дыбы, раненая лошадь, закричал от боли кто-то из всадников. Остальные схватились за луки и моментально обрушили на стены ливень стрел. Теперь стоны и плач послышались на ней – здесь собралось слишком много любопытных выборжцев, желающих поглазеть на редкостное диво: диких татар из неведомых краев. Теперь почти два десятка зевак получили от южан нежданный подарок: по острой стреле кому в плечо, кому в грудь, кому в шею, а кому и в голову.

Со стены рявкнули одна за другой две пушки, засыпая дикарей картечью – и татары испуганно шарахнулись в стороны, ускакали на безопасное расстояние. Однако не прошло и четверти часа, как они вернулись, поскакали вдоль стен, опуская обмотанные промасленной паклей стрелы в горшочки с углями и пуская огненные подарки в сторону города.

Комендант Выборга граф Орвар фон Гойя как раз в эти минуты шагал в сторону ворот и видел, как горящие стрелы падают на каменную мостовую, чиркают по стенам домов, громко стучат по кровлям. По счастью, город вырос на карельских скалах, и потому местным жителям всегда было проще сложить пристройку из собранных окрест камней, нежели искать, рубить и таскать жерди, улицы от грязи здесь не застилали тесом, а засыпали галькой с песком, стены домов были промазаны глиной – так что поджечь город было не так-то просто. Это татарам не русские города, срубленные сплошь из бревен и досок. Здесь железные наконечники разве только черепицу на крышах поколют, и не более того.

Одетый в щегольской бархатный колет, в котором только ряды золоченых клепок выдавали нутро из железных пластин, в итальянский шлем с высоким гребнем и застегивающимися нащечниками, опоясанный дорогим толедским мечом, граф поднялся к надвратной башне, подошел к краю стены и замер, широко расставив ноги и положив руки на украшенный крупным изумрудом эфес.

Степные дикари, наезжая к стене кучками по полтора десятка всадников, стреляли из луков. Стоящие у западных и южных ворот тюфяки время от времени плевались дымом и картечью, отгоняя врага – однако татары, теряя людей и лошадей, все равно продолжали свое бесполезное занятие. Тем временем за их спинами, в нескольких ремесленных слободках, куда были вынесены самые вонючие и опасные мастерские – кожевенные и смолокуренные, разгорался пожар. Судя по тому, какой густой дым, черный и сальный, поднимался в небеса, в пламени оказались сырые шкуры.

– Тупые варвары, – процедил сквозь зубы граф. – Не способны спасти собственной добычи!

Умелый, знающий военачальник обязательно использовал бы заборы, бревна, крыши вражеской слободы для строительства палисадов или штурмовых помостов. Но ума дикарей хватало только на то, чтобы с риском для жизни тратить стрелы и выкрикивать оскорбления.

– Докладывай! – покосился на начальника караула комендант.

– Первый сигнальный дым запалил дальний южный дозор, возле устья Самоланлахти, господин граф, – заговорил рыжебородый стражник в кирасе и простеньком немецком шлеме, со шпагой на поясе. – Мы подали сигнал тревоги, жители ушли в город. Где-то через два часа появились русские. Предлагали сдаться, метали стрелы. Сказывали, вскоре подойдет вся армия русского царя.

– Что проку от армии, если у русских нет флота? – пожал плечами граф Гойя. – Без флота блокады не добиться.

Впрочем, это была только половина правды. Имея хорошие пушки, всегда можно снести любые укрепления. И тогда будет не важно – сыты их защитники али голодны. А недостатка в пушках и порохе русский царь, как известно, никогда не испытывал. Свои стволы русские продавали половине Европы – и себя, понятно, тоже не забывали.