– Никого другого не было, – решительно сказал генерал. – Эта чертова гиена расхохоталась бы в самый неподходящий момент или по своему тупоумию не смогла бы подчиниться самой простой команде. Он был единственным, кого мы могли послать.

Смычок встопорщил крылышки и уселся на плече у генерала на задних лапах. Он изогнул шею и заглянул генералу прямо в глаза, его морда оказалась чуть пониже генеральской фуражки, из ноздрей вырвался крохотный язычок пламени. Его глаза с двойными веками закрылись и снова раскрылись.

– Ты хочешь сказать, что отправил его на верную смерть?

Генерал остановился как вкопанный и повернул голову так, чтобы оказаться лицом к липу с драконом.

– Мы все идем на верную смерть, Смычок. Все до единого. Без Нашего Мальчика нет Обманного леса. Если Натан умрет, Наш Мальчик никогда больше не придет сюда. Пытаясь спасти нас, Фонарь нас всех погубит. Нам всем грозит верная смерть.

Он снова зашагал вперед, и вопильщики принялись яростно продираться сквозь кусты под деревьями. Они миновали невероятно разжиревшего серого волка, который спал на земле и громко храпел, а солнце, просачивавшееся сквозь листву деревьев, рябило его шкуру.

– Приятно слышать, что нам всем грозит гибель, – сказал Смычок после затянувшегося молчания.

Генерал нахмурился.

– У меня язык не поворачивается такое сказать. Как это может быть – «приятно слышать»?

Он ощутил, как дракон пожал плечами.

– Что ж, – отозвался Смычок. – Мы двигаемся прямо на восток, так что вполне можем наткнуться на Королеву леса. Она не слишком жалует гостей.

Встревоженный генерал как будто невзначай положил руку на рукоять меча.

Скалоголовый крепко сжал плечи Натана и осклабился, продемонстрировав грязные зеленые зубы. Борода у него была всклокочена как никогда, волосы свисали сосульками. Натан закрыл рот и попытался не дышать. Он боялся, как бы от такой близости к Скалоголовому его не вырвало.

Монстр с расколотым черепом только расхохотался.

– Что, страшно, малыш? – ухмыльнулся он. – Сейчас опять в штанишки напустишь?

Натан горячо замотал головой и попытался отступить назад, в коридор. Скалоголовый, которого отделяли от него несколько шагов, держал крепко. У Натана на миг возникло желание, чтобы злыдень поскользнулся на мху, который пробивался между осклизлыми камнями.

Потом Скалоголовый подхватил его и перекинул через плечо, и от такой близости к нему Натана едва не вывернуло. Сперва он закрыл глаза, но в конце концов, когда ему все-таки пришлось сделать вдох, чтобы не потерять сознание, его глаза раскрылись снова. В нескольких дюймах от его лица в волосах Скалоголового копошилось что-то черное и слизкое.

Натан завизжал, забыв о зловонии.

Скалоголовый остановился посреди лестницы, больно плюхнул Натана на каменную ступеньку и с размаху ударил по лицу. Глаза Натана распахнулись, глядя на зеленое пламя, которое полыхнуло из расселины в голове ублюдка. Ни папа, ни мама не разрешали ему произносить слово «ублюдок». Но Скалоголовый был не просто монстр, он был ублюдок.

– Что, больно? – поинтересовался Скалоголовый, и его лицо расплылось в безумной улыбке, при виде которой Натан захныкал.

Зеленое пламя обдавало его жаром.

– Да, – признался мальчик тихо.

Скалоголовый уткнулся лицом в лицо Натана, глаза в глаза, нос к носу, рот ко рту, и обдал его зловонным дыханием, закричав:

– КЛААААААСС!

Натан отшатнулся и прикусил губу.

– Я не собираюсь плакать, ты, вонючка, ублюдок уродливый! – закричал он и в тот же миг почувствовал, как на глазах выступают слезы. Но он остановил их. Никаких слез.

Скалоголовый злорадно взвыл.

– Слушай, ты, щенок, – ощерилась тварь, – тебя пригласили на обед. Так что, если сам не хочешь стать обедом, предлагаю тебе закрыть варежку. И не вздумай опять обмочиться, обгадиться или наблевать. Впрочем, реветь можешь сколько угодно. Старина Шак любит, когда детишки ревут.

Он ухватил Натана за запястье и грубо поволок его вниз по лестнице. Натан торопливо вскочил на ноги, чтобы не упасть, положил руку на каменную стену и тут же отдернул ее. Он обтер слизкую дрянь со стены о джинсы и поспешно засеменил за Ска-логоловым, все еще закусив губу и отказываясь плакать.

Чтоб этому Скалоголовому сдохнуть! Натан ругал себя за такие мысли, потому что знал: думать так – плохо. Но он ничего не мог с собой поделать.

Спустившись по лестнице, Скалоголовый потащил его за руку по длинному коридору, который в конце концов привел их к большим деревянным двустворчатым дверям с тяжелыми железными кольцами, вделанными в них. Одной могучей ручищей монстр рванул правую створку и широко распахнул ее.

Что бы Натан ни ожидал увидеть – какую-то темницу или пыточную камеру, – за дверьми оказалось нечто совершенно иное. В отличие от всей остальной крепости, этот зал не был целиком из камня. Пол был деревянным, потолок и стены крест-накрест пересекали деревянные балки. В углу, в большом камине, набитом поленьями, потрескивали желто-рыжие языки пламени. Неподалеку была свалена еще охапка дров. Каждый конец зала был затянут широкими цветными гобеленами, подобных которым Натан никогда в жизни не видел, разве что по телевизору.

Окон не было. Никакой свет не проникал снаружи. Только огонь в камине и факелы, по два на каждой стене. Зал был огромным, и в центре его стоял длинный стол, грубо сколоченный из дерева без какого-либо намека на талант, который, видимо, весь пошел на сооружение самой крепости. Но это был стол, и вполне пригодный для использования в этом качестве. Стулья, окружавшие стол, были лишь немногим лучше.

Что, однако, немедленно приковало к себе внимание Натана, так это блюда с едой, которыми был уставлен стол. В центре красовалась такая громадная жареная индейка, какой Натан никогда еще видел. Он почуял ее запах, заглушавший даже зловоние Скалоголового, и у него немедленно потекли слюнки. Он даже не помнил, когда в последний раз ел. На столе стояли большие железные кувшины, в которых, должно быть, была вода или по меньшей мере что-то такое, что можно пить. На других блюдах дымился вареный картофель и еще какие-то зеленые овощи, которые он и в рот бы не взял, если бы не был так голоден. Там было еще много всего, но Натан не стал разглядывать.

Он медленно шагнул к столу. Скалоголовый не попытался помешать ему. Монстр просто стоял у открытой двери и смотрел, как Натан накладывает себе на тарелку индейку, картофель и еще какое-то невиданное пирожное. Потом он уселся на один из неудобных стульев и набросился на еду. Ни вилок, ни ножей – если не считать здоровенного мясного ножа, который торчал из индейки, – но это Натана не остановило.

Ел же он руками раньше.

Он уже успел смести с тарелки почти всю индюшатину и несколько картофелин, когда вдруг перестал жевать. Он посмотрел на индейку. На большущий мясной нож, торчащий из ее грудки.