Казалось бы, дать нужный ответ на такие вопросы куда как непросто.

Но это только кажется — чтобы не попасть впросак, «стоит только внимательно и регулярно читать газеты, в особенности „Правду“ — здесь можно найти ответ на любой запрос».

«К вопросам бытового характера, — продолжает Беляев, — относятся вечные споры о земле».

Например: «Кто имеет право на пользование землей?»

Имеет ли право на землю грузин? Инвалид? Старик 60 лет? Цыган?

И Беляев предостерегает: «Судебные и земельные дела столь сложны, что превращать письмоносца в „аблаката“ было бы скорее вредно, чем полезно».

Поэтому основное содержание книги — подборка законов, касающихся всех сфер сельской жизни (от брачного права до призыва в армию), — выглядит после такого предупреждения не совсем серьезно. Истолковать закон и определить область его применения может адвокат, а не почтовик, у которого юридических познаний не больше, чем у крестьянина.

Так что стремление позволить почтовым служащим (вослед знаменитому телеграфисту Ятю) образованность свою показать принесло, наверное, больше вреда, чем пользы…

Но кроме служебной существовала и жизнь личная. А здесь идиллия — жилищная — скоро закончилась. Беляевы, как и рассчитывали, поселились у Нины Яковлевны Филипповой. Но мужа ее перевели в Ленинград, и в квартиру вселились новые обитатели — сотрудники НКВД. Первый был женат и до соседей ему дела не было. Зато второй — холостой — принялся Маргариту терроризировать. И добро бы приставал. Такое хоть можно если не извинить, то понять… Нет! Он запретил ей пользоваться кухней и вообще отравлял жизнь, как умел. В конце концов, видя, что намеков интеллигенты не понимают, он прямо заявил, что пора им из квартиры убираться. А если будут артачиться, доложит куда надо, что квартира эта конспиративная и того гляди из-за Беляевых все явки будут провалены…

Потрясенная Маргарита лишь с недоумением смотрела на мужа, который вел себя так, как будто все происходящее его не касается. Потом Маргарита догадалась, что Беляев был просто парализован страхом. Тем не менее через одного нового знакомого, которого Беляев натаскивал по политграмоте (Маргарита называла его «политработником»), удалось снять другую комнату и избавиться от опасного соседства. Комната, по словам Маргариты, была ужасной, но именно здесь, в доме 14 по Лялину переулку, 15 марта 1924 года у Беляева родилась первая дочь — Людмила.

Что не помешало Беляеву полгода спустя добиваться встречи с Верой Былинской. Вот только вышедшая замуж Вера на предложение не ответила… Семья была сохранена.

Совсем недавно — до выхода этой книги — фантастику Беляева отсчитывали с рассказа «Голова профессора Доуэля». А вот относительно того, где впервые рассказ появился, единодушия почему-то не было…

Сам А. Беляев утверждал, что «„Голова профессора Доуэля“ была… напечатана в 1926 году в журнале „Всемирный Следопыт“»[197].

Но 45 лет спустя дочь писателя уверенно заявляла:

«В газете „Гудок“ стал печататься с продолжением его первый рассказ „Голова профессора Доуэля“»[198].

Еще через полтора десятка лет, в статье «Старт дает „Гудок“», сухая эта информация расцветилась художественными подробностями: пришел, мол, в редакцию «Гудка» не старый еще, близорукий человек, и приняли его на работу рядовым сотрудником. С робостью смотрел он на веселую, талантливую и зубастую молодежь — Илью Ильфа, Юрия Олешу, Евгения Петрова… А потом, глядя на них, взял и написал свой первый рассказ — «Голова профессора Доуэля»… И газета его напечатала! Тогда-то все и увидели, что кроется за скромным обликом рядового сотрудника…[199]

Итак, рассказ Беляев написал сам. Отчего ж тогда главную заслугу в этом деле заголовок статьи возлагает на газету «Гудок»?

А это один из самых стойких литературных предрассудков: советская литература дело не одиночек, а коллектива. Данную же конкретную легенду изобрел Виктор Шкловский еще в 1933 году. Предметом его разбора стала так называемая «южнорусская школа», то есть писатели, родившиеся в Одессе и перебравшиеся в Москву. Вот Шкловский и придумал, что своим творческим взлетом все эти ильфы-петровы-олеши обязаны совместной работе в редакции газеты «Гудок». Там они правили малограмотные заметки рабкоров, а, значит, сами учились писать. И, в конце концов, научились[200].

В 1950-е годы легенду эту подхватил Константин Паустовский, а потом она стала общим местом. В конце 1960-х с ней чуть было не покончил Аркадий Белинков, опубликовав в журнале «Байкал» несколько глав из книги о Юрии Олеше[201]. Там Белинков наглядно показал, что если в «Гудке» писателю что и светило, так это только писать разучиться. Но эти номера журнала из библиотек сразу изъяли, главного редактора уволили, а Белинков оказался в эмиграции. И легенда устояла…

Однако самое смешное это, пожалуй, то, что Беляев в «Гудке» никогда не работал. Ни одного дня! Более того, и рассказа своего в «Гудке» не печатал!

На самом деле первым «Голову профессора Доуэля» опубликовал «Всемирный следопыт» — в марте и апреле 1925 года[202]. А затем рассказ стал печататься в «Рабочей газете». Странное издание: по формату и качеству — заводская многотиражка, а подзаголовок оглушительный: «Орган Центрального Комитета Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)»! Публикация растянулась почти на месяц[203]. И тогда стало ясно: в журнале рассказ был напечатан в сокращенном виде.

После чего Беляев еще раз и полностью издал «Голову профессора Доуэля» в одноименном сборнике[204].