Стрема, который все это время внимательно слушал разговор, сидя рядом с королем, пренебрежительно фыркнул, отошел к камину и завалился на медвежью шкуру. Балы его ни капельки не интересовали. Вот ужин – другое дело!

* * *

Его Светлость Атрон рю Воронн проглядывал донесения, присланные с разных концов княжества. С самого начала наместничества он потратил приличную сумму из казны на создание сети осведомителей, в том числе на территории независимого Весеречья, которое формально находилось под протекторатом Ласурии, а на деле плевать хотело на ласурский флаг. Кроме местных, промышлявших охотой, обретался там всякий сброд: контрабандисты и разбойники, лица, объявленные вне закона и ищущие убежища, отшельники и авантюристы. Гремучая смесь на краю мира не сильно беспокоила Его Величество Редьярда, поскольку между его страной и Весеречьем буфером лежал заснеженный Узамор, однако не могла не беспокоить узаморского наместника. В этих землях еще была жива память об армии одержимых, пятьсот лет назад прокатившейся по провинции. Богатый и процветающий Узамор, бывший тогда основным конкурентом Ласурии за первенство на Тикрее, так и не сумел оправиться от тотального уничтожения населения, приходя в упадок до тех пор, покуда прапрадед нынешнего короля не прибрал его к рукам.

При мыслях об этом у Атрона сжимались кулаки и сердце обливалось кровью. Подумать только, не случись в Весеречье вспышки неизвестной болезни, превращавшей людей в тварей, жаждущих убивать себе подобных и поджигать все вокруг, судьба Узамора была бы совсем другой! И кто знает, не Ласурию ли включили бы в его границы в качестве провинции!

Одна из бумаг привлекла внимание рю Воронна. Осведомитель писал, что охотники из лесов, граничащих с северными пустошами, удивлены огромным количеством следов разнообразных животных, ведущих на юго-запад, в Ласурию. Причем многие из этих животных не являются природными обитателями Узамора или Весеречья, а следы могут принадлежать как крупным особям, так и оборотням в звериной ипостаси.

Суровая природа Узамора всегда следовала традиционному пути. Миграционные тропы животных были известны охотникам издревле и никогда не нарушались… Массовый исход зверей из Весеречья, зверей, которых там быть не должно, для человека, помнящего о событиях пятисотлетней давности, говорил о многом.

Атрон развернул к себе зеркало связи и активировал его. К его удивлению, амальгама отразила не холодное и красивое лицо Никорин, а бородатое, суровое – гнома Бруттобрута, ее неизменного помощника.

– Ваша Светлость, – приветствовал его гном, поднялся с места, уважительно поклонился, – Ее Могущество отбыла во дворец на Весенний бал. У вас к ней срочное дело?

Рю Воронн показал свиток.

– Я бы хотел, чтобы она увидела это.

– Свиток имеет отношение к ее встрече с вами? – уточнил Бруттобрут, и Атрон не сумел скрыть удивление во взгляде – надо же, гному известно и о неофициальном визите архимагистра к нему в Узамор, и о содержании разговора!

– И да, и нет, – помолчав, ответил он. – Скорее нет.

– Кто знает, кто знает, – ухмыльнулся Бруттобрут и протянул руку. – Давайте сюда!

– Через зеркало? – изумился герцог. – Я не знал, что так можно!

– Вы не архимагистр, Ваша Светлость, – мягко пожурил Бруттобрут, и рю Воронн вдруг понял, что гном, который намного, намного старше его самого, в душе относится к нему как к неопытному юнцу.

Вспыхнув от гнева, он толкнул свиток в амальгаму, ожидая, что тот упрется в нее краем, однако свиток провалился внутрь рамы и исчез, появившись спустя пару секунд в руках секретаря Золотой башни.

– Я передам послание немедленно, – снова поклонился Бруттобрут, – благодарю, Ваша Светлость!

Узаморский наместник коротко кивнул и прервал связь. Интуиция подсказывала, что он все сделал правильно, но на душе остался осадок. Тревожный осадок. Донесение неспроста попало ему в руки тогда, когда он вспоминал события далеких и страшных дней!

* * *

«В этот раз коротышка превзошел самого себя!» – думала герцогиня рю Филонель, с восхищением рассматривая себя в зеркале. Сшитое мастером Артазелем платье было очень простым: белым, без кружев и драгоценностей, лишь подол и манжеты отливали серо-стальным, подчеркивая белизну кожи эльфийки и мраморную синь ее радужек. В нем она казалась королевской невестой… Собственной несбывшейся мечтой.

Агнуша покосилась на Артазеля, который тоже рассматривал ее в отражении. Во взгляде гнома восхищения не было вовсе, лишь пристальное внимание к деталям в частности и образу в целом.

– Я благодарна вам, почтенный мастер, – медленно произнесла герцогиня, и портной посмотрел на нее с удивлением – за годы знакомства эльфийка впервые назвала его «почтенным», – благодарна за все! Вы можете быть свободны!

– Я рад, что вы довольны, Ваша Светлость! – растерянно пробормотал он и покинул покои.

Едва дверь за ним закрылась, герцогиня бросила взгляд на сундучок, стоящий на зеркале и полускрытый ее шалью. Судорожно вздохнув, принялась делать прическу.

– Ваша Светлость, ну зачем вы! – возмутилась, войдя, ее старшая горничная Туссиана Сузон. – Дайте мне!

Герцогиня уже скрепила пряди на затылке заколкой с настоящей белой розой и, повернувшись, улыбнулась:

– Я знаю, что и ты получила приглашение на Весенний бал, так иди, собирайся! Сегодня ты мне не понадобишься, а завтра я даю тебе выходной… Веселись и пей за мое здоровье!

Туссиана встревоженно взглянула на нее:

– Моя госпожа, с вами все в порядке? Вы говорите так, будто прощаетесь!

В смехе герцогини зазвенело хрустальными колокольцами эльфийское лукавство. Она взяла руки горничной в свои.

– Ну что ты, моя дорогая Туссиана, я просто радуюсь предстоящему балу! И надеюсь увидеть и тебя в числе танцующих с обожаемым мастером Пипом!

– Ох! – горничная зарделась. – У него тоже есть приглашение, вы правы!

– Вот видишь! – Агнуша ласково пожала ее пальцы и отпустила. – Ну, иди же! А то я передумаю!

Благодарная служанка скрылась за дверью, не замечая, с каким странным выражением лица смотрит хозяйка ей вслед.

А эльфийка еще раз кинула взгляд в зеркало, расправила плечи и вышла из будуара в гостиную, где ожидала свита. Комплименты кавалеров и шепотки дам не доставили ей такого удовольствия, как обычно, потому что Агнуша ощущала себя, будто во сне. В кошмаре, от которого невозможно проснуться.

В сопровождении приближенных она дошла до бальной залы и остановилась у возвышения с троном. Король, стоящий рядом с ним, сделал ей знак подняться.

– Вы прекрасно выглядите, герцогиня!

– Благодарю, Ваше Величество!

И это все, что было сказано. В прежние времена он бы шепнул ей на ушко какую-нибудь сальность, а она, рассмеявшись, ответила глупостью вроде: «Мой повелитель, это все ваше, и вы об этом знаете!» А нынче их, открывающих Весенний бал, разделило осторожное пограничье тишины людей, чуждых друг другу… Все так, Каскарты, все так! Все как должно быть!