— О, инспектор Тернер! — произнес я. — Не ждал вашего визита. Извините, я не сразу припомнил ваше имя.

Со щепетильной вежливостью инспектор приподнял шляпу. Я распознал этот прием: Тернер хотел, чтобы я говорил как можно больше и что-нибудь выболтал. Я улыбнулся.

— Входите. Я только что сварил кофе.

— Не откажусь, — отозвался Тернер.

Я впустил его, и он окинул взглядом комнату, уделив особое внимание неубранной постели, погасшему камину и рядам книг на полке, висящей у камина.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил я. — Рад, что вы зашли.

Он взглянул на меня с легким интересом.

— Хотел поблагодарить за то, что вы поддержали меня в прошлый раз, — пояснил я искренним и слегка смущенным голосом. — Понимаете, я был не в себе. Такое тяжелое потрясение, а я недавно оправился от тяжелой болезни. Спасибо, вы помогли мне это пережить.

Чтобы не переиграть, я повернулся к раковине, сполоснул кофейную чашку и взял кофейник. Я ждал, что инспектор сообщит, какое у него дело. Но он молчал. Я налил кофе, поставил чашку на блюдце, открыл коробку с печеньем. Тернер взял два песочных колечка с глазурью. Он методично макал их в кофе все с той же серьезной созерцательностью, и я невольно призадумался: может быть, опасность существует только в моем воображении? Затем я осознал, что эта методичность — тоже прием: инспектор посматривал на меня из-под ресниц, ожидая, не расколюсь ли я.

— Я могу быть вам чем-то полезен? — спросил я. — Узнали что-нибудь о той несчастной?

— Нет, — ответил Тернер.

— Неужели случилось еще одно убийство? — Не стоило притворяться совсем уж тупым.

Инспектор пожал плечами.

— Пока рано говорить. Нет причин думать, что эти смерти связаны между собою.

— Значит, опять нашли труп?

Он кивнул.

— Два. Бармен и официантка из пивной «Лебедь», вчера, поздно ночью.

Я нахмурился.

— Это заведение, где был пожар? Читал в газете.

Тернер снова кивнул.

— Верно. Судя по отчету патологоанатома, смерть обоих наступила вовсе не от огня, как мы сначала думали. Тела обгорели, но не слишком. Нужен очень сильный огонь, чтобы уничтожить трупы.

— Значит, преступник пытался скрыть следы, поэтому поджег пивную? — сказал я, наливая еще кофе. — Поразительно, какие вещи может обнаружить современная наука.

— Вот именно.

— Думаете, это сделал тот же самый человек?

Я сохранял непринужденный заинтересованный тон, хотя меня охватила паника. Боже, он знает! Он все знает!

— Я ничего не думаю, — ответил инспектор, словно подвел итог. — Я не занимаюсь расследованием. Скотленд-Ярд лучше подготовлен для подобных дел. Но у меня остался профессиональный интерес.

— Ясно.

Лицо его было непроницаемым, но я начал кое-что понимать. Тернер сразу произвел впечатление человека настойчивого. Он допросил меня лично, не прибегая к помощи подчиненных. Он работал очень профессионально. Следствие начал Тернер, и, естественно, ему было неприятно, когда Скотленд-Ярд демонстративно отобрал у него это дело.

Инспектор резко сменил тему.

— Смотрю, вы переехали на новую квартиру. Для этого были особые причины? Ваша прежняя хозяйка сказала мне, что все произошло неожиданно. Вы съехали, даже не попрощавшись с ней.

— Ах, да. Появился серьезный повод…

Тернер терпеливо ждал продолжения.

— У меня завязались отношения… весьма близкие… с одной юной леди, — пояснил я. Мне не пришлось изображать смущение, неловкость была самой настоящей. — В силу некоторых обстоятельств эта дама и я…

— О, конечно, — прервал меня инспектор. — Не думайте, что я хотел вторгнуться в вашу частную жизнь. Все, что вы сказали, останется между нами, уверяю.

Я кивнул.

— Спасибо.

— Кстати, — продолжал он, — не встречались ли вы с этой юной леди позавчера вечером?

Я нахмурился, словно пытаясь вспомнить, а потом ответил:

— Нет, тот вечер я провел в одиночестве, почти ничего не делал. Вышел на прогулку, как обычно в хорошую погоду, потом сел работать. — Я поймал его пристальный взгляд. — Видите ли, я пишу книгу.

— Беллетристику?

— Нет-нет. Боюсь, еще одно скучное научное сочинение. Изучение архетипов в творчестве прерафаэлитов. Это одно из моих увлечений.

Тернер понимающе кивнул.

— Что касается пивной «Лебедь»… Вы когда-нибудь бывали там?

Я отрицательно покачал головой и добавил:

— Я редко выхожу из дома. А если куда-то отправляюсь, то в ресторан или театр, никак не в пивные. Алкоголь плохо действует на меня.

Я заметил его быстрый взгляд на початую бутылку виски на прикроватном столике и проклял свой язык.

— Это для друга, — нашелся я.

Инспектор задержался еще на несколько минут, показавшихся мне бесконечными, и ушел, на прощание приподняв шляпу и вежливо поблагодарив:

— Спасибо, что уделили мне время, мистер Холмс.

Как только он оказался за порогом, я дал волю своей тревоге. Конечно, думал я, он обо всем узнал; откуда — непонятно, потому что никаких улик не осталось, в этом я был уверен. Потом я стал рассуждать логически и постарался прикинуть, насколько опасен для меня инспектор. Он полицейский, у него чутье на преступников; тем не менее я пришел к выводу, что имею перед ним преимущество. Ведь истина абсолютно невероятна, и ему не хватит жизни, чтобы раскрыть ее. Зная, что Тернер следит за мной, я смогу подготовиться.

«Но что будет, если он меня выследит?» — подумал я.

Ответ пришел немедленно и потряс меня. Это была даже не мысль, но образ, такой яркий и отчетливый, что я замер в ошеломлении. Мне представилось, как я набрасываюсь на инспектора звериным прыжком, держа нож острием вверх — металл блеснул в темноте. Я видел, как вонзаю этот нож, и кровь брызжет мне в лицо, драгоценная, словно сама жизнь; как человек, на которого я напал, обмякает и падает, не успев осознать собственную смерть. Желудок свело, меня сотрясли рвотные спазмы, быстро перешедшие в приступ лающего кашля.

«Нет, нет!» — скулил мой разум, пока я корчился на кровати, держась обеими руками за живот. Но знание поселилось внутри меня, и его не могли изгнать ни раскаяние, ни тошнота. Мысли обретают плоть, подумал я с истерическим смешком. И хотя часть моего сознания продолжала сопротивляться и плакать, я понимал: если придется, я убью инспектора, и его тело послужит мне пищей. Этот образ последовал за мной в сонное забытье, в извилистые закоулки снов, подобных темному лабиринту.

Элис могла забыть о ярмарке так же легко, как о пачке печенья в своем буфете. Она любила не ярмарки — ей нравилась сама мысль о празднике, оживляющая детские впечатления. Прилавки с попкорном, кегельбан, где надо сбивать кокосовые орехи, розовая сахарная вата, похожая на осиное гнездо, высокие люди с громкими голосами и холодными бегающими глазами, карусели, аттракционы, хот-доги, мусор и запахи, вагончики с позолоченными дверями и загадочными надписями… Толпа, суета, малолетние карманники… Резкая вонь от тесных клеток зверинца, катание на колесе обозрения… Тир, где Элис тратила все карманные деньги, желая выиграть один-единственный желтый шарик, который непременно лопался по дороге домой… Она вспомнила, как поздним вечером они гуляли по ярмарке, и Джо, смеясь, выиграл кокосовый орех; как он ел пиццу с жирной бумажной тарелки, как глядел на звезды, настоящие и электрические… Воспоминания закружились, точно конфетти. Элис посмотрела на выцветшую вывеску в золотых и красных тонах: «Ярмарка! Самая большая на юге! Большие скачки!» Она проверила кошелек и вошла.