Мы пересекли железнодорожный переезд, дальше начинался самый запущенный участок Фабричного района. Руины заводов, давно брошенных и пришедших в негодность, товарная станция, полуразвалившиеся бараки, нежилые дачи. Для меня до сих пор оставалось загадкой, почему нас не обнаружили? Были уверены в себе, потеряли бдительность, считали себя суперменами?

Наконец-то машина Приходько затормозила у кладбища автомобилей. Мы успели спрятаться за разрушенной стеной какого-то строения, выбрались из машины. Начинало темнеть, что было нам на руку. То и дело пригибаясь, мы шли через свалку. Я внимательно смотрела под ноги, боясь зацепиться за какую-нибудь железку и поднять шум. Если нас сейчас обнаружат, то… Думать о последствиях даже не хотелось. Наконец мы оказались на заброшенной фабрике — пустые производственные цеха, подсобные помещения.

— Давай вон к тому сараю, ползком, — прошептал Виктор, указывая мне на темное здание.

Я кивнула, и мы поползли. Нужно сказать, что у Виктора это получалось гораздо лучше, чем у меня. С грехом пополам я доползла до укрытия.

— Сиди здесь тихо. Если услышишь выстрелы, вызывай милицию, — прошептал Виктор и нырнул в темноту.

Я достала свой мобильник. Надеюсь, с батарейками все в порядке. Я вслушивалась и вглядывалась в темноту, от напряжения у меня заныл затылок, возможно, давала о себе знать травма.

Виктор вернулся так же неслышно, как и исчез.

— По-моему, они там помещение минируют.

— Зачем? — испуганно спросила я.

— Следы скрыть хотят, наверное. Убрать свидетелей-заложников. Там такое месиво будет, опознать никого не удастся. Поди докажи, кого держали, кто держал… Подобраться ближе я не смог. У них несколько человек с автоматами во дворе по периметру расставлены. Двое внутри. Можно попробовать через крышу, но боюсь не успеть. Есть вариант отвлечь шумом тех, кто там. Если ты закричишь отсюда что-нибудь и рванешь в кусты, они, возможно, кинутся сюда.

Я как-то смутно представляла себе, чем могу отвлечь вооруженных бандитов и как Виктор справится с остальными, тоже вооруженными.

— А что крикнуть? — растерянно спросила я.

— Пожар, караул, грабят, милиция, что угодно…

— А вот кричать не нужно, — неожиданно раздался сзади нас чей-то шепот.

Я громко ойкнула, и чья-то ладонь тут же зажала мне рот. Я оглянулась, но в темноте никого не увидела.

— Оружие бросить! Лицом вниз, — приказал нам человек-невидимка. Ловкие руки быстренько обыскали нас, вытянув у меня из кармана журналистское удостоверение, а у Виктора какой-то предмет, сильно смахивавший на пистолет.

Нас потащили куда-то в противоположную сторону от развалин фабрики. Сопротивляться было бесполезно, я чувствовала, как мне в спину упирается ствол автомата. Погибнуть во цвете лет при попытке к бегству мне не хотелось.

Нас вывели куда-то за территорию заброшенного предприятия.

— Так, так, так. Ольга Юрьевна, скажите, вы это специально делаете, чтобы меня позлить? Путаетесь под ногами все время. Вы, Бойкова, мой ночной кошмар, больной мозоль на пальце, заноза в мозгах, — произнес знакомый голос.

Я с облегчением вздохнула. Подполковник! Я готова была броситься к нему на шею и расцеловать.

— Здоренко, как вы тут оказались? — произнесла я.

— То же самое хотелось бы узнать про вас, Ольга Юрьевна. Вы нам чуть операцию не сорвали своим появлением. А мне ребята докладывают, что появилась еще какая-то группа. Следят за бандитами, собираются напасть.

— Да мы же тихо шли, — попыталась оправдаться я, ища поддержки у Виктора.

— Ага, как слоны на цыпочках, — съехидничал подполковник.

— Так чего же вы тут сидите? Они же там минировать все собираются. Наверняка там наши! — крикнула я, разозленная словами Здоренко.

— Вот только кричать на меня не нужно, — рявкнул на меня подполковник, — и учить тоже. Я же не учу вас статьи писать.

Я постаралась взять себя в руки. Здоренко распорядился, чтобы нам вернули документы, и приказал оставаться на месте. К нему обратился какой-то парень, о чем они говорили, я не слышала, хотя напрягала слух, как могла. Подполковник отдал какой-то приказ, все пришло в движение. Из машины один за другим начали выпрыгивать парни в защитной форме, они бесшумно исчезали в темноте. Через минуту послышались звуки стрельбы, операция началась. Где-то далеко завыли сирены не то пожарной, не то «Скорой». Потом из громкоговорителя раздался чей-то голос, приказывавший сдаться. Стрельба, стихнувшая на минуту, возобновилась с новой силой, а потом наступила тишина.

Мы с Виктором помчались туда, где должны были быть наши друзья. Все закончилось, бандиты сдались, их сортировали по кучкам, ранеными занялась «Скорая помощь», мертвых снесли к стене и прикрыли брезентом. Среди людей Здоренко потерь не было, так, царапины.

Я оглядывалась в поисках Марины, Ромы, Вассермана и нигде их не видела. Сердце сжалось, колени предательски задрожали. Неужели опоздали?

— Там они, в подвале, — пояснил подполковник, — сейчас специалисты расчистят все, тогда можно будет спуститься. А пока скажи мне, красавица, как ты тут очутилась?

Пришлось рассказывать, как меня вдруг посетила мысль порыться в собственном мобильнике, про слежку за Приходько, про гонку.

Подполковник слушал внимательно, иногда похмыкивая, потом произнес:

— Вот любопытно мне, как вы собирались с одним пистолетом против целого арсенала воевать?

Я пожала плечами. Разве же я знала ответ на этот вопрос?

— А вы как вышли на их след? — спросила я, не надеясь на его откровенность, но все-таки журналистское упрямство заставило меня задать этот вопрос.

— Через посредника, которому твой Виктор чемоданчик отдал. Он оказался курьером Когана, мы за ним походили-походили, потом его сюда вызвали. Коган хотел удостовериться, что это подлинная вещь, показать ее Вассерману.

Тут до меня дошло, что среди бандитов я не видела виновника всего этого ужаса, Когана.

— А Коган где? Упустили?

Здоренко крякнул:

— Ушел, паскуда, нюх у него волчий. По канализации ушел, я своих ребят послал, может, догонят.

Час от часу не легче, а я уже размечталась, что все кончилось. Обозленный Коган становился в три, в четыре раза опаснее. Я поежилась, представив себе последствия.

Наконец-то подходы к подвалу были разминированы, и мы кинулись туда. Марина, Рома, Вассерман были живы. Марина рыдала, обнимая меня, она не могла произнести ни слова. Вассерман и Ромка передвигались с трудом. Врач «Скорой» хлопотал возле них, а я держала Марину за руку. По моему лицу катились слезы.

— Девушка, вы как себя чувствуете? — участливо спросил врач у Марины. — Поедем в больницу. Осмотрим вас, подлечим. У нас врачи хорошие, комната реабилитации есть. Вам как жертве похищения обязательно с психологом пообщаться нужно, — уговаривал он так, словно приглашал на свидание.