языка. На этой почве возникшее еще раньше и развивавшееся по своим путям в зарубежном языкознании социологическое направление у нас вылилось в ошибочную концепцию языка как надстроечной категории. Положительным следствием развития социологического исследования языка было расширение круга языковых фактов, изучаемых в социальном аспекте. Плодотворность такого расширения выявилась: а) в более отчетливом определении разных типов социальных диалектов; б) в постановке вопроса об общем языке в условиях действия широко развитых местных диалектов; в) в приходе к новому – строго историческому – пониманию явления, именуемого национальным языком, пониманию, приведшему в дальнейшем к гипотезе о движении языка от состояния, характерного для языка племени, к состоянию, характерному для языка народности, и в дальнейшем – к языку нации; г) в новой – исторической – трактовке явления, именуемого «литературным языком», и в расширении его проблематики. Отрицательным следствием отношения к языку как надстроечной категории было создание концепции классового характера языка. Эта концепция привела к стремлению оценивать явления языка в том же аспекте, как и явления, характеризующие правовые, политические, этические, эстетические и философские системы. Те же явления борьбы различных идеологических концепций, какие наблюдаются в праве, политике, этике, эстетике и философии, стали искать непосредственно в самом языковом материале как таковом. Это приводило к искусственному толкованию ряда языковых фактов и отвлекало языковедов от понимания природы языка как общественного явления, не входящего ни в базис, ни в надстройку. Сложилось искаженное понимание семантического развития языка, семантика языка смешивалась с идеологией, мышление – с мировоззрением. В дискуссии 1950 г. по вопросам марксизма в языкознании И.В. Сталин убедительно показал неправильность концепции языка как надстроечной категории. С тех пор понимание языка как общественного явления sui generis вместе с положением о языке как практическом действенном сознании и с положением о языке как орудии развития и борьбы и стали основными теоретическими и методологическими принципами советского языкознания. Первое положение определяет пути изучения природы языка и его функций, второе – пути изучения соотношения языка и мышления, а также языка как средства выражения, третье – пути изучения конкретной истории языков. Теоретические и методологические основы советского языкознания сделали его особым направлением в составе мировой науки о языке и определили своеобразие его содержания. Поэтому всякое сопоставление советского языкознания с другими направлениями мировой лингвистической мысли не может производиться без учета различия в принципиальных и методологических основах лингвистического исследования. Такое сопоставление не может производиться и без учета конкретной истории языкознания в нашей стране за последнее полустолетие. Эта история поучительна и знаменательна сама по себе: она наглядно – на живом опыте науки в огромной стране – показывает, как тесно само направление лингвистической мысли, стимулирующее выход на первый план тех или иных конкретных задач, было связано с историей советского общества – многонационального по своему составу, общества, строящего социализм; какое первостепенно важное значение имел развертывавшийся в самой конкретной лингвистической работе и сопутствовавший ей сложный и трудный, но совершенно необходимый процесс выработки новых теоретических и методологических основ самой науки о языке.

Решение Ученого Совета филологического факультета МГУ от 24/XII – 1958 года

(печатается по изданию: Иванов Вяч.Вс. Голубой зверь (Воспоминания) // Звезда. 1995. № 1. С. 190).

В общественные организации факультета в ноябре 1958 года поступили сигналы об антипатриотическом поведении преподавателя кафедры общего и сравнительного языкознания Вячеслава Всеволодовича Иванова. Для проверки этих сигналов президиум Ученого Совета факультета назначил комиссию в составе проф. Самарина Р.М., Ломтева Т.П., Ефимова А.И., доцентов Звегинцева В.А., Соколова А.Г, секретаря партбюро доцента Юшина П.Ф. и председателя профбюро, доцента Бабенко И.И.

Комиссия, ознакомившись с материалами, вызвала на свое расширенное заседание Вячеслава Всеволодовича Иванова и заслушала его объяснение.

В своих объяснениях Вяч.Вс. Иванов заявил о несогласии с оценкой советской и партийной общественностью антисоветского романа Б. Пастернака «Доктор Живаго».

Кроме того, комиссия на этом заседании пыталась выяснить характер отношений Вяч.Вс. Иванова с изменником Родины, невозвращенцем, ныне гражданином США P.O. Якобсоном. На заседании комиссии Вяч. Всеволодович Иванов отрицал какие-либо личные связи и неофициальные встречи с Якобсоном. Однако впоследствии, спустя несколько дней, в беседе с секретарем партбюро П.Ф. Юшиным он вынужден был признать, что играл роль посредника в организации встречи Якобсона с Пастернаком на даче последнего. Кроме того, в той же беседе Вяч.Вс. Иванов сообщил и о другой частной встрече с Якобсоном в Москве.

Комиссия ознакомилась также с выступлением Вяч.Вс. Иванова на Международном лингвистическом конгрессе в Осло, на Международном Славянском конгрессе в Москве и с его статьей, напечатанной в № 5 журнала «Вопросы языкознания» за 1958 год. Из этих материалов видно, что Вяч.Вс. Иванов всячески поддерживает и популяризует работы Р. Якобсона как в своих выступлениях на международных съездах, так и в советской прессе.

Такой характер личных связей и апологетическое отношение к идеям, концепциям и личности врага марксизма Якобсона несовместимы с достоинством советского ученого-патриота.

Идейно-моральная неустойчивость Вяч.Вс. Иванова проявилась и ранее (в публичной защите идейных ошибок профессора С.М. Бонди, отмеченных в решении МГК КПСС в 1957 году).

Комиссия считает также необходимым подчеркнуть, что за годы пребывания Вяч.Вс. Иванова на факультете он не проявил себя активным общественником и борцом за внедрение марксизма-ленинизма в языкознание.

Таким образом, на основании длительной и подробной беседы с Вяч.Вс. Ивановым и всестороннего обсуждения указанных выше фактов комиссия пришла к единодушному заключению, которое она выносит на рассмотрение и утверждение Ученого Совета:

1. Вячеслав Всеволодович Иванов своими антипатриотическими поступками и поведением в отношениях с Б. Пастернаком и Р. Якобсоном обнаружил отсутствие элементарной идейно-моральной устойчивости, необходимой для советского ученого и преподавателя-воспитателя советских студентов.

2. В длительной товарищеской беседе в комиссии Вяч.Вс. Иванов не проявил никакого стремления осознать допущенные им ошибки и, как обнаружилось позднее, проявил неискренность, скрыв ряд существенных фактов, касающихся его встреч с Якобсоном.

3. Освободить Вячеслава Всеволодовича Иванова по изложенным выше мотивам от должности преподавателя филологического факультета Московского университета.

Председатель Ученого Совета филологического ф-та МГУ профессор Самарин Р.М. (подпись)

Ученый секретарь (А.Д. Калинин) (подпись)

(печать филологического факультета МГУ)

Раздел 3.

60-е годы.

Советское языкознание на подъеме

[14]

Виноградов В.В.

О преодолении культа личности в советском языкознании

(печатается с сокращениями по изданию: Теоретические проблемы современного советского языкознания. М.: Издательство «Наука», 1964. С. 9 – 29).

Приступая к разговору о последствиях культа личности Сталина в области советского языкознания, было бы нецелесообразно ограничиться лишь перечнем