Она поразмыслила несколько секунд, а потом ответила:

– Да, он мне очень нравится, он часто меня смешит. А тебя разве он не смешит?

– Послушай, мама, прекрати отвечать вопросом на вопрос, это противно.

– Жаль, если так, а то у меня еще один наготове. Тебе что, будет неприятно, если у меня кто-нибудь появится?

– Кто-нибудь – это Жюльен?

– Да кто угодно. Оставь Жюльена в покое!

Я задумалась.

За последние два месяца мои убеждения изменились. Я провела с мамой больше времени, чем за последние несколько лет. Папа, конечно, заслуживал счастья, но и она тоже. Какая разница, в одиночку или с кем-то еще?

– Сначала, наверное, будет немного сложно, – допустила я. – Но потом привыкну.

Она улыбнулась, а я сделала небольшое уточнение:

– Но, ради бога, пусть им будет другой человек, а не тот, что нашептывает на ушко трейлерам заветные словечки и ходит в клетчатых рубахах!

Мне было одиннадцать лет, когда отец познакомил меня с Жанеттой. С тех пор как умерла мама, прошло три года.

Он пришел за мной в коллеж и сказал, что сегодня мы поужинаем в ресторане. Мы никогда еще не ужинали в ресторане.

В то время он много работал, и я часто ночевала у бабушки. У нас сложились свои привычки, я там чувствовала себя в полной безопасности и знала, что со мной не может произойти ничего плохого. Все вечера походили один на другой как две капли воды. Я возвращалась после учебы к ней, обувала тапочки, мне нравилось, что они старые: они лучше скользили по плиточному полу. Бабушка давала мне на полдник стакан теплого молока, блинчик или вафлю с глазурью, которую делала сама из сахарной пудры. Когда кусочек глазури падал на покрывавшую стол клеенку, я прижимала ее пальцем и с наслаждением обсасывала его. Потом мы делали домашнее задание и, если оставалось время до приготовления ужина, решали кроссворды. Иногда бабушка доверяла мне заполнение клеточек, но чаще мне поручалось отыскивание нужных слов в словаре. После этого мы переходили в кухню. У меня имелся собственный фартук с фиолетовыми цветами по красному полю. Я доставала продукты, которые она называла, и мне доверялось взбивание яиц, раскатывание теста и смазывание противня. Меня всегда немного пугал процесс зажигания духовки, я чиркала спичкой и подносила ее к маленькому отверстию, пока бабушка поворачивала выключатель, пуская газ. Пока ужин готовился, я надевала пижаму, а бабушка тем временем опускала жалюзи. Затем мы усаживались на диван и смотрели какую-нибудь телеигру. Постепенно квартира наполнялась божественными запахами, и у меня начинало урчать в животе. За ужином мы обычно вели беседы. Особенно я любила, когда бабушка рассказывала мне о своем прошлом, мне нравились ее воспоминания о детстве, родителях, дедушке, умершем пять лет назад. Но больше всего я любила ее рассказы о маме, ее детстве, смехе и том декабрьском дне, когда она им сообщила, что в ее животе появилась я. Перед сном мне разрешалось немного почитать. Бабушка полностью переделала бывшую детскую мамы под мой вкус. Мы с ней вместе выбирали коврики и мебель. На сон грядущий она меня трижды целовала в щеки, а потом говорила: «Доброй тебе ночи, моя детка!», и ночь была доброй, поскольку рядом была бабушка.

Вечером я собиралась пойти ночевать к бабушке, но на этот раз возле коллежа меня ждал папа. Мы ненадолго заглянули домой, отец обильно полил себя одеколоном, и мы пошли в ресторан. Столик был на троих, но я ни о чем не догадывалась до тех пор, пока не появилась она.

На ней была красная блузка, а на лице – смущенная улыбка. Она протянула мне сверток, и папа велел мне его открыть прямо сейчас. В нем находилась толстая тетрадь.

– Папа сказал, что ты пишешь стихи.

Я съела котлету с жареной картошкой, шоколадное мороженое, и все мне показалось безвкусным. Жанетта была приятной, она много говорила, стараясь не допустить неловкой тишины. Жанетта была разведена, детей у нее не было, о чем она сообщила со скромной улыбкой. Работала она в группе продленного дня при детском садике[73], а с папой они познакомились в приемной врача: она вывихнула себе правую лодыжку, а он – левое запястье, в чем оба увидели перст судьбы.

Когда мы ели десерт, она положила свою ладонь на руку отца, а тот осторожно ее высвободил.

Мы попрощались на тротуаре перед рестораном, и она сказала, что была рада познакомиться, и я ответила, что тоже. В машине, когда отец спросил, что я о ней думаю, я сказала правду: она показалась мне милой, и у нее красивые глаза.

Давным-давно уже он не свистел в душе, и я за него была очень рада. Перед сном он крепко меня обнял:

– Спокойной ночи, дорогая моя, – сказал он.

– Спокойной ночи, папа, – ответила я, улыбаясь.

Он закрыл дверь в мою комнату, а я быстро нырнула в постель и проплакала до утра.

– Алло, это ты, Жанетта?

– Дорогая, как у тебя дела? Папуля, скорей, Анна звонит!

В телефоне послышался голос отца.

– Спроси, получила она мое сообщение? – сказал он Жанетте.

– Подожди, сейчас я включу громкую связь, – ответила она.

– Анна, ты получила мое сообщение? – повторил он, демонстративно громко говоря в микрофон.

– Да, получила, прости, что сразу не перезвонила…

– Ну и прекрасно, что у вас все в порядке, – поспешила вмешаться Жанетта. – Когда мы разговаривали в последний раз, вы были на Лофотенских островах, вы все еще там?

Я рассказала им о последнем этапе путешествия, о полуночном солнце, плавании на каяках, и они потребовали от меня тысячу подробностей.

– Мы планировали совершить первую поездку на нашем трейлере в Италию, но после твоего рассказа у нас возникли сомнения, – заметил отец.

– Разве что-то мешает нам сделать и то, и другое?

– О, да, – извини, это я не тебе, а моей ненаглядной Куколке: – Алло, алло!

– Да, да, слышу! – взяла я слово, пока процесс окончательно не вышел из-под контроля. – Советую начать со Скандинавии, пейзажи здесь поражают не только красотой, но и разнообразием, просто глаз не хватает. И я даже знаю кое-кого, кто сможет вас сопровождать.

Следующие минуты ушли на планирование их будущей поездки, они, кажется, загорелись. Кончилось тем, что отец вернулся к своим занятиям, не преминув дать мне несколько советов по поводу трейлера.

– Ну а как девочки? – спросила Жанетта.

– Прекрасно, у меня такое впечатление, что раньше я вовсе не знала своих дочерей, нам вместе очень хорошо.

– Здорово, что ты послушалась своего внутреннего голоса, дорогая. Ты поговорила с ними об отце?