— Когда я и чем тебя корила?

— Вспомни, сколько раз ты припоминала мне политую кипятком плешь Бондаря…

Доктор Бондарь, вместе с которым Данилов работал на «Скорой помощи», был идиот и хам. Однажды в столовой он разозлил Данилова так качественно, что пришлось в назидание полить его кипяточком из чайника, якобы случайно. В это не поверил никто, в первую очередь Елена, которая тогда заведовала подстанцией.

— Кипятком, может, и чересчур, — Елена улыбнулась, причем улыбка вышла не натянутой, а искренней, — но я бы его придушила не моргнув глазом, так он меня достал!

— Оцени мою сдержанность — меня он достал больше. Я с ним сутками дежурил в разных бригадах.

— Ладно, не будем отвлекаться, — лицо Елены снова стало строгим, но всего на несколько секунд. — Ой, я же тебе поесть не предложила, совсем уже отвыкла от семейной жизни! У меня есть куриный суп с фрикадельками…

Она вскочила со стула и рванулась к холодильнику, но Данилов ее остановил:

— Ничего не надо, Лен. Суп подождет до завтра…

— Есть жареная треска!

— И она подождет. Я сыт. В лучших студенческих традициях я поужинал пирожками в электричке.

— Неужели ты ешь уличные пирожки? — удивилась Елена, возвращаясь на свое место. — Даже не уличные, а те, которые продают в электричке? Данилов, ты совсем спятил! Умереть от диареи — худший способ самоубийства.

— Во-первых, не абы какие пирожки, а хорошие. И не из электрички, стал бы я есть всякую дрянь, а из магазина-пекарни при станции с устойчивой репутацией. Во-вторых, я взял не с мясом, а с картошкой и повидлом…

— С повидлом — уже пончики.

— Пончик круглый, а это были именно пирожки продолговатой формы. Картошка и повидло — прекрасные и относительно безопасные начинки, пирожки с ними можно есть летом, продолжая радоваться жизни. А расстегаи с рыбой и пирожки с ливером — только зимой! Ты не представляешь, как славно чередовать пирожки с картошкой и яблочным повидлом. Румяные, с корочкой… В Москве таких не купишь.

— Ты окончательно опровинциалился, — констатировала Елена. — Не хватает только сапог, ватника и бороды.

— Сапоги с ватником не проблема, а вот бороду придется отращивать месяца два, — Данилов машинально провел рукой по гладко выбритым щекам. — Борода — имиджево и солидно.

— Только через мой труп! — Елена погрозила ему пальцем. — Был у меня опыт…

— Какой? — сразу же спросил Данилов тоном сварливого ревнивца. — И когда?

— Печальный, и давно, — ответила Елена. — Данилов, так, как мы сейчас живем, так нельзя, или я не права?

— Да, — согласился Данилов. — Мне, если честно, самому надоело все это, вплоть до электричек. Я почему-то стал их ненавидеть, наверное, просто перекатался в них.

— Так в чем же дело?

Ответить на этот вопрос было трудно не потому, что не было ответа, а потому, что не хотелось повторяться. Некоторое время они пили кофе, молча обмениваясь взглядами. Первым нарушил молчание Данилов.

— Я работаю в этом направлении, Лен. Продолжаю поиски.

— Их можно продолжать сколь угодно долго. Но мне, если честно, уже надоело ждать. Хочешь еще кофе?

— Спасибо, нет. А то я не засну, — отказался Данилов, чувствуя, что ему сейчас будет поставлен ультиматум.

Он немного не угадал, не учел Елениной деликатности, которая облекла ультиматум в форму выбора.

— Нам надо определиться и желательно поскорее. Или мы живем по-настоящему вместе, или расстаемся. Я, как оказалось, максималистка. Мне или все, или ничего. На кое-как я не согласна, тем более что иногда начинаю просто теряться в догадках, думая о том, почему ты предпочел нормальной работе в Москве тюремную больницу у черта на куличках.

— Ты прекрасно знаешь, что хорошей работы в Москве у меня не было, — напомнил Данилов. — Вот мне…

— Я предлагала тебе помочь. В конце концов, близкие люди должны помогать друг другу. Но ты чего-то там себе напридумывал и решил, что сделаешь сам. Так вот, моему терпению настал конец. Выбирай — или ты быстро, максимум за месяц, находишь работу в Москве (учти, что мое предложение о помощи остается в силе), или же вскоре после дня твоего рождения мы подаем на развод и начинаем размен квартиры.

— Стоило съезжаться для того, чтобы сразу разъехаться, — по выражению лица Елены Данилов понял, что на этот раз обсуждать, доказывать и убеждать бессмысленно.

— Так уж сложилось, — ответила она. — Бывает. Ничего, опыт у нас есть, разменяемся в лучшем виде. Получишь такую же квартиру, какая у тебя была. В том же самом доме обещать не могу, но…

— Я не хочу тебя терять, — Данилов постарался взять себя в руки и говорить спокойно, не срываясь на крик, как-никак время близилось к полуночи, — я очень не хочу тебя терять, но я терпеть не могу, когда меня пытаются припереть к стенке.

— Я не припираю тебя к стенке, я не беру тебя за горло, я просто довожу до твоего сведения, что больше мириться с тем, что ты живешь где-то, а ко мне приезжаешь на выходные, я не хочу. И не могу, и не стану. Если уж вникнуть в то, кто кого припер к стенке, то… Ладно, это к делу не относится. Я сказала все, что хотела.

— Немножко хромает логика, — словно про себя, сказал Данилов. — Если я помню, то когда-то ты предлагала помочь мне с устройством в мобильный спасательный отряд МЧС…

— Было такое дело, — подтвердила Елена. — А ты что, так быстро одумался?

— Нет, я пока еще ничего не решил, — неприятное словцо «одумался» Данилов предпочел пропустить мимо ушей, чтобы не подливать масла в огонь, — но ведь спасателей вечно носит где-то, по всяким эпицентрам, и они, насколько я понимаю, подолгу не бывают дома… Почему тебя в этом случае мое отсутствие не напрягало бы?

— Спасатели не постоянно носятся по своим эпицентрам! Они большую часть времени проводят в Москве, и не следует сравнивать одно с другим, не надо демагогии! Спасатель живет дома, в семье, и время от времени выезжает в командировки. А ты сейчас живешь один, далеко, и время от времени навещаешь нас с Никитой. Зачем ты пытаешься передергивать?

— Я просто задал вопрос.

— Командировки — нормально, Данилов! Ненормально постоянно жить порознь под угрозой распада семьи. Я очень уважаю твои принципы и люблю тебя таким, какой ты есть, но сейчас твое поведение ставит под угрозу все — и нашу любовь, и мое отношение к тебе.

— Даже так? — недоверчиво хмыкнул Данилов.

— Я не преувеличиваю, Вова. Ты не торопись, подумай, что для тебя важнее, и скажи мне свое решение. Если тебе дороже принципы с заморочками, то продолжай и дальше свое провинциальное житье. Если тебе дороже я, то есть мы, наша семья, поскорее возвращайся в Москву!

— Легко сказать…

— И нетрудно сделать! При желании все легко. Мне без тебя по-настоящему плохо, Данилов! Можешь расценивать мои слова как окончательное признание в любви!