Был первый теплый день в году. Подтаявшие сугробы вокруг озера, как и предсказывал Юнг, запестрели нарциссами и крокусами, а голуби, слетев с собора на площадь, разгуливали вместе с людьми по земле.

13

Во вторник четырнадцатого мая Юнг вернулся из клиники в Кюснахт поздно вечером. К нему в кабинет сразу же вошла Лотта и сообщила, что прибыл посыльный, который не уйдет, пока не поговорит с ним лично.

— Как они мне все надоели!.. Кто его прислал?

— Леди Куотермэн из отеля «Бор-о-Лаю» герр доктор. Она велела ему передать посылку из рук в руки.

— Ладно, проводи его ко мне.

Войдя в кабинет, посыльный положил на библиотечный стол шесть пакетов в коричневой бумажной обертке и протянул Юнгу конверт.

— Мне велели убедиться, что вы поняли, о чем тут сказано, прежде чем я уйду, герр доктор.

— Понятно.

Юнг вскрыл ножницами конверт, вытащил письмо и начал читать, между тем как посыльный, почесывая бедро, отошел в сторонку.

Дорогой доктор Юнг!

Вы не представляете, как я рада, что познакомилась с вами. Мне придется оставить моего дражайшего друга в ваших руках, но я чувствую, что могу положиться на вас. По-моему, именно вы, как никто другой, сумеете помочь ему пережить кризис.

Наберитесь терпения. Он ответит. Я в этом не сомневаюсь и верю, что вы не отступитесь, пока не приведет е его в чувство. Как жаль, что я не смогу больше помогать вам, быть вашим доверенным лицом! Однако обстоятельства сильнее меня, и я вынуждена уехать.

Посыльный доставит вам шесть остальных дневников мистера Пилигрима. Каждый из них завернут отдельно. На то есть веские причины, и я надеюсь, что вы примете их во внимание. Очень важно, чтобы вы читали дневники в определенном порядке. Будь моя воля, я бы настояла на этом. В сущности, я намеревалась посылать вам их по одному. Увы, теперь это невозможно. Пожалуйста, поверьте мне: порядок имеет крайне важное значение! Иначе вы не поймете, что мучает мистера Пилигрима.

В нашей жизни бывают поворотные точки, когда мы должны принимать решения самостоятельно и хранить их в тайне. Именно в такой ситуации я сейчас оказалась. Я не имею права объяснить вам свои поступки. Быть может, со временем все раскроется само. Посмотрим.

Я уже говорила, то ли вам, то ли доктору Фуртвенглеру, что нынешнее состояние мистера Пилигрима невозможно понять одним только разумом. Умоляю вас поверить в якобы вымышленные истории моего друга — хотя бы потому, что он отчаянно нуждается в этом. Вам кажется, что мистер Пилигрим лжет, но на самом деле он изо всех сил старается сказать правду. Надеюсь, это объяснение вам поможет. Он жаждет, чтобы его освободили от «чудовищной необходимости быть собой», как он это называет. То есть от бремени индивидуальности, которое он не в силах больше нести. Боюсь, ничего более глубокого о своем друге я не могу сказать.

Во время одной из наших первых встреч я спросила, верите ли вы в Бога. Вы тогда отшутились, сказав, что не способны верить в Бога до девяти утра. Мне остается лишь предположить, что вопрос о Всемогущем беспокоит вас, поскольку вы не в состоянии объять его разумом. Тут я могу с вами согласиться, хотя мне жаль, что мы больше не касались этой темы. Вы будете говорить о Боге с мистером Пилигримом, поверьте мне. Скажите ему, что моя последняя мысль о вере была такой: в глуши я нашла алтарь с надписью: «Неведомому богу»… и принесла ему жертву.

Благодарю вас за все, что вы сделали и еще сделаете для мистера Пилигрима.

Искренне ваша Сибuл Куотермэн.

P.S. Прилагаемый чек окупит ваши расходы в первое время.

На чеке значилась очень солидная сумма, и хотя он был выписан на клинику Бюргхольцли, а не лично на имя Юнга, ему не хотелось принимать такие деньги.

Он повернулся к посыльному, который читал названия книг в библиотеке и как раз дошел до произведений Гете.

— Если вы подождете минутку, я дам вам письмо для леди Куотермэн…

Он собирался вернуть чек.

— Ее светлость велела мне не принимать ответа, — отозвался посыльный.

— Как странно!

— Она была под мухой, сэр. Она так и сказала: «Я под мухой».

— Ясно. Ладно, спасибо.

Юнг дал молодому человеку скромные чаевые за хлопоты и отпустил с миром.

На библиотечном столе остались лежать шесть пакетов с дневниками Пилигрима, все пронумерованные. Юнг разложил пакеты по порядку и посмотрел на них так, как будто это были рождественские подарки от незнакомцев: «Что там может быть?»

— По очереди, — сказал он вслух. — По порядку. Хотя… Кто узнает, если он откроет их все сразу?

Я узнаю, вот кто!

Ну конечно. То-то я думаю: куда ты подевался? Давненько я не слыхал твоих проповедей.

Это моя работа.

Свести меня с ума?

Может быть.

Юнг сложил дневники в кучку, отнес к своему столу, положил их — все, кроме пакета за номером один — в ящик, запер его и сунул ключ в карман.

А потом подошел к окну и выглянул в сад.

Первый нарцисс, который он сфотографировал, уже увял. Ночной ветер скорее всего унесет его прочь. Но кругом высыпала новая поросль, и все они вот-вот должны были раскрыться.

Юнг вернулся мыслями к письму леди Куотермэн. Какое грустное послание! И странное…

«В глуши я нашла алтарь с надписью: «Неведомому богу»… и принесла ему жертву».

Должно быть, она нездорова, решил Юнг. Он еще неделю назад отметил, какой у нее унылый вид. Подавленный… Наверное, из-за бессонницы. И встревоженный. Жаль, что он не смог прийти к ней вчера на чай. Судьба, как непредсказуемый лунатик, вмешалась в виде эксцесса с графиней Блавинской, и встреча с леди Куотермэн напрочь вылетела у него из головы.

Ладно.

Сейчас он не будет об этом думать. У него есть вино, которое надо выпить, ужин, который надо съесть, выписки Эммы о Савонароле, которые надо обсудить. А еще дети, и собаки, и что делать с садовой мебелью теперь, когда настала весна…

Утром он почитает.

Утром. Утром.

Солнце постепенно зашло за горизонт.

1

Во вторник утром, четырнадцатого мая, примерно в то время, когда Отто Мор усаживал Сибил Куотермэн на заднее сиденье серебристого «даймлера», Кесслер вкатил кресло Пилигрима в лифт на третьем этаже клиники Бюргхольцли.

Сибил взяла с согнутой руки Отто Мора кашемировый плед в синюю и фиолетовую клетку и положила себе на колени. На согнутой руке Кесслера висели две большущие простыни, в которые он должен был завернуть пациента после ванны. Конверты.