Можно сказать, что советско-польская война гораздо больше походила на войны будущего (при всей ограниченности применения в 1920 году авиации, танков и броневиков). И поражение в этой войне предрекало закат красной коннице, которой в новой мировой войне в общем-то не было достойного места. Но Буденный не хотел и не мог смириться с этим. Он не видел себя иначе как на коне, с шашкой, во главе верных конармейцев. И еще много лет не мог понять, что его эпоха уже закончилась и звездные часы остались в далеком прошлом.

Впереди был последний грозный враг – Врангель. Но к борьбе с ним Первая Конная подошла далеко не в лучшем состоянии. Сказалась усталость от почти беспрерывных боев в течение трех с половиной месяцев и моральная подавленность от неудач последних недель. Как сообщал уполномоченный Реввоенсовета Зилист Ленину, при отступлении от Замостья, «1-я Конная армия и 6-я дивизия на своем пути уничтожали еврейское население, грабя и убивая на своем пути… Не отставала также и 44-я дивизия». Конармейцы 6-й дивизии, которой командовал И. Р. Апанасенко, зарезали военкома Г. Г. Шепелева, пытавшегося воспрепятствовать погромам. Три наиболее разложившихся полка пришлось разоружить, а несколько десятков зачинщиков – расстрелять перед строем 6-й кавдивизии, одна из бригад которой в наказание была расформирована.

19 сентября 1920 года сильно потрепанную под Замостьем Первую конную Тухачевский своим приказом направил в район Кременчуга для отдыха и последующих действий в составе Южного фронта против Врангеля. С Польшей уже шли мирные переговоры. Кроме того, в данный момент Конармия была фактически небоеспособна и для действий против поляков все равно не годилась. Ворошилов в сентябре давал указания командирам и комиссарам: «С довольствием и фуражом обстоит плохо и приходится брать у населения. Поэтому Конармия вынуждена самоснабжаться, вынуждена производить необходимый „грабеж“». «Самоснабжение» и узаконенный грабеж, как показывал печальный опыт Ростова, рано или поздно должны были кончиться плохо.

И вот 21 сентября 1920 года на имя Буденного пришла телеграмма: «В Рогачеве во время ночлега частями 14-й кавдивизии убиты 27 милиционеров и разогнан Совет. В ту же ночь какой-то эскадрон 6-й дивизии напал на расположение административного штаба 11-й кавдивизии, где учинил погром». Чуть позже последовало сообщение, предназначенное «исключительно для Ворошилова и Буденного»: «В 6-й дивизии за последнее время чувствуется полнейшее разложение. Так, например, вырисовывается картина махновщины. В 66-м и 65-м полках, сталкиваясь с которыми, нередко приходится слышать выкрики: „Бей жидов, коммунистов и комиссаров. Да здравствует батька Махно“».

24 сентября Буденный получил директиву главкома Красной армии с требованием ускорить работу по восстановлению боеспособности Конармии, чтобы быстро перебросить ее в район Бердичева и далее в район Кременчуг – Елисаветград для действий против Врангеля. С. С. Каменев подчеркивал: «Выражаю твердую уверенность, что армия проникнется серьезностью возлагаемой на нее задачи и в кратчайший срок, передвинувшись на юг, подойдет к новому врагу в состоянии той мощи и боевой готовности, с какой летом она начала победоносную борьбу с поляками». Однако конармейцы и не думали проникаться серьезностью новой задачи. Они больше думали, как бы пограбить, прибрать к рукам все, что плохо лежит, да «пощупать жидов». Боеспособность в тот момент у Конармии была хуже некуда. Она все больше превращалась в неуправляемую банду. Буденный понимал, что надо принимать экстренные меры, иначе армию и его самого могла постичь печальная судьба корпуса Бориса Думенко.

Уже 24 сентября, в день получения директивы главкома, группа бойцов 6-й кавдивизии была арестована за мародерство, но тут же освобождена своими товарищами, разогнавшими дивизионный ревтрибунал. Погром на станции Ерши смогло остановить только личное вмешательство Буденного и Ворошилова, случайно оказавшихся там вместе с поездом Реввоенсовета. 27 сентября за попытку арестовать двух бойцов, совершивших кражу, бойцы 33-го кавполка избили военкома Мисина. А 28 сентября беспорядки достигли своей кульминации – в этот день погиб от рук конармейцев комиссар 6-й дивизии Георгий Шепелев. Он пытался навести порядок в соединении и требовал соблюдать революционную дисциплину, лично застрелил одного из мародеров, но был буквально искрошен шашками. Неделю спустя убившая комиссара 1-я бригада 6-й дивизии призвала 2-ю бригаду идти в тыл и навести там порядок – «почистить жидов да комиссаров».

Вот что доносил об обстоятельствах гибели Шепелева его секретарь Хаган 29 сентября 1920 года: «28-го сентября сего года, утром, по выступлении Полештадива 6 из м. Полонного по направлении на Юровку, я, Секретарь Военкомдива и Военкомдив 6 тов. Шепелев остались в Полонном с тем, чтобы выгнать из местечка отставших красноармейцев и прекратить грабежи над мирным населением. В версте от Полонного расположено новое местечко, центр которого населен исключительно евреями…

Когда мы подъехали туда, то из каждого дома почти доносились крики. Зайдя в один из домов, перед которыми стояли две оседланные лошади, мы нашли на полу старика, лет 60-ти, старуху и сына, страшно изуродованными ударами палашей, а напротив на кровати лежал израненный мужчина. Тут же в доме, в следующей комнате какой-то красноармеец в сопровождении женщины, назвавшей себя сестрою милосердия 4-го эскадрона 33-го полка, продолжали нагружать в сумки награбленное имущество. При виде нас они выскочили из дома. Мы кричали выскочившим остановиться, но когда это не было исполнено, военкомдив тов. ШЕПЕЛЕВ тремя выстрелами из нагана убил бандита на месте преступления. Сестру же арестовали и вместе с лошадью расстрелянного повели за собой.

Проезжая дальше по местечку, нам то и дело попадались по улице отдельные лица, продолжавшие грабить. Тов. ШЕПЕЛЕВ убедительно просил их разъехаться по частям, у многих на руках были бутылки с самогонкой, под угрозой расстрела на месте таковая у них отбиралась и тут же выливалась.

При выезде из местечка мы встретили комбрига-1 тов. Книгу с полуэскадроном, который, в свою очередь, занимался изгнанием бандитов из местечка. Тов. ШЕПЕЛЕВ рассказал о всем происходившем в местечке и, сдав лошадь расстрелянного вместе с арестованной сестрой на поруки военкомбригу тов. Романову, поехал по направлению к Полештадиву.

Не успели мы отъехать и ста сажен, как из 31-го полка отделилось человек 100 красноармейцев, догоняет нас, подскакивает к военкому и срывает у него оружие. В то же время стали присоединяться красноармейцы 32-го полка, шедшего впереди….

Нас останавливают с криком «Вот военком, который нас хотел застрелить в местечке». Подбегает человек 10 красноармейцев этих же эскадронов, к ним постепенно стали присоединяться и остальные, выходя все из рядов и требуя немедленной расправы над ШЕПЕЛЕВЫМ…

В это время подъезжает тов. КНИГА, вместе с арестованной сестрой, которая успела передать по полку, что тов.

ШЕПЕЛЕВ убил бойца. Тут только поднялся шум всего полка, с криком во что бы то ни стало расстрелять военкома, который убивает честных бойцов…

Раздался выстрел из нагана, который ранил тов. ШЕПЕЛЕВА в левое плечо навылет. С трудом удалось тов. Книге вырвать его раненным из освирепевшей кучки и довести к первой попавшейся хате и оказать медицинскую помощь. Когда тов. КНИГА в сопровождении моего и военкома Романова вызвали тов. ШЕПЕЛЕВА на улицу, чтобы положить его на линейку, нас снова окружает толпа красноармейцев, отталкивает меня и КНИГУ от тов. ШЕПЕЛЕВА, и вторым выстрелом смертельно ранили его в голову. Труп убитого тов. ШЕПЕЛЕВА долго осаждала толпа красноармейцев, и при последнем вздохе его кричала «гад, еще дышит, дорубай его шашками». Некоторые пытались стащить сапоги, но военком 31-го полка остановил их, но бумажник, вместе с документами, в числе которых был шифр, был вытащен у тов. ШЕПЕЛЕВА из кармана.