— Это точно, — фыркает Орландо. — Герцогиня не любит двусмысленностей.

— Мы сразу же построили отдельные хижины, как два партнера, оказавшиеся в непростой ситуации. Соединение наших талантов показалось нам лучшей гарантией нашего долговременного выживания.

Удивительно, как в их речи смешиваются заумные слова и вульгарные выражения. Даже язык у них парадоксальный.

— На самом деле ты любишь Орландо, только не решаешься в этом признаться. Ты ведь давно уже не занималась нголо-нголо, а, Герцогиня?

Эсмеральда берет бутылку вина, пьет из горлышка, рыгает. Затем, по примеру Орландо, бросает бутылку в Фетната, который пригибается, чтобы уклониться от снаряда. Стеклянный сосуд с хрустальным звоном разбивается поодаль.

— Надо уметь находить хороших партнеров. Красивые мужчины глупы. Умные мужчины некрасивы. Если мужчина красив и умен, то он гомосексуалист.

Ким Йе Бин записывает выражение, которое кажется ему удачным.

— И честно говоря, я не виновата в том, что не люблю секс. Это не мое. Искать в нагромождениях дурно пахнущей плоти, покрытой жесткими волосами, влажные, еще более дурно пахнущие отверстия, погружаться в них и вместе трястись в смехотворных позах, при виде которых животным стало бы стыдно, все это вызывает у меня отвращение! Ты можешь себе представить, что я засовываю язык в вонючий рот этого противного толстяка? Ты можешь представить, как я раздвигаю ляжки, чтобы он запихнул свой крошечный, меньше пальца, член в мою священную щель? Не спорь, я видела тебя голым много раз, у тебя совсем маленький член, Барон! Большой зад и маленькая штучка — вот такие твои причиндалы. Ты можешь представить, чтобы я позволила этому рыгающему кабану давить и душить себя, чтобы в конце концов выпустить клейкую жидкость в мою… Ох, нет, у меня есть чувство собственного достоинства. Секс — ни за что, спасибо!

— Кто говорит тебе о сексе? Я имею в виду любовь, — поправляется Фетнат.

— В таком случае я не люблю любовь. Не забывай, что в юности я хотела стать монахиней. Это мое первое призвание и моя настоящая судьба. Я просто сбилась с пути. Секс мне не принес ничего, кроме неприятностей и проблем.

Бывшая Мисс машинально теребит большой золоченый крест, выглядывающий из глубокой ложбинки между ее грудями.

— В любом случае, даже если бы я и захотела вдруг заняться глупостями, тут появился верзила Фетнат… Давай, твоя очередь языком молоть, «гражданин номер три».

А это флегматик, который где-то просчитался.

Африканец меняет позу. Он снимает свои кожаные зеленые шлепки с задранными носами, пододвигает ноги поближе к огню, достает из кармана длинную сепиолитовую трубку в виде головы пирата, раскуривает ее и неторопливо выпускает несколько клубов дыма.

— Меня привели сюда… вороны.

Он медленно вдыхает дым, сосредоточиваясь на своем рассказе.

— Я родился в прелестной деревушке посреди сенегальской саванны, но это совершенно неважно, страна не имеет никакого значения. Главное — мое племя и моя вера. Я — волоф. Мы, волофы, на девяносто процентов мусульмане, на десять процентов христиане и на сто процентов — анимисты, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Мудро вы все распределили, — замечает Ким.

— Мое полное имя — Фетнат Вад.

— Расскажи, откуда такое имечко, — просит Орландо, — это самое забавное.

Высокий негр пожимает плечами. Он привык к этому вопросу и охотно объясняет:

— Ну, Фетнат — это сокращение от «национальный праздник»[15], другими словами — Четырнадцатое июля. Мои родители были страшными франкофилами и решили выбрать французское имя из календаря. Они увидели аббревиатуру «Fet.Nat.» и решили, что это имя. А я уже привык, и мне кажется, что это очень красиво.

— А почему не Масленица или там… Вознесение?

Фетнат пожимает плечами.

— Действительно, очень красиво, — признает Кассандра, которая чувствует, что вскоре станет большим знатоком по части имен.

— Вы так думаете? В моей деревне были девочки, которых звали «Перемирие 18» и «Победа 45». Мне тогда казалось, что иметь цифры в составе имени — очень стильно. Не скрою, наша деревня славилась… э-э… лучшими марабу в стране.

Фетнат выдыхает голубоватый дым, и Кассандре кажется, что в воздухе появилось облако, напоминающее очертаниями его деревню, окруженную баобабами.

— Напомни, что такое марабу, — просит Орландо.

— Колдун, конечно. Как это у вас-то называется? Ах да, кажется, фармацевт-травник-психоаналитик.

Ким прыскает со смеху.

— Эй, нельзя ли поуважительней? Я не издеваюсь над обычаями вашей страны, так что не смейся над обычаями моей…

Фетнат, посасывая длинную трубку, невозмутимо продолжает свой рассказ:

— Меня посвятил сам великий мастер Дембеле.

Он ждет реакции на упоминание знаменитого имени, но никакого выражения эмоций не следует. Он продолжает, разочарованный так же, как Эсмеральда, чьих фильмов никто не видел.

— Сам мастер Дембеле посвятил меня в искусство священного колдовства волофов. Он научил меня наводить порчу и снимать ее, собирать священные травы, разговаривать с мертвыми, чинить дизельный «Пежо-504», мастерить амулеты, торговаться с демонами, говорить по-французски, делать приворотные зелья и эликсиры, использовать «Экспловеве».

— Ты хочешь сказать «Эксплорер», навигационную программу Windows? — спрашивает Ким.

— В языке волофов «р» не произносится, а для певучести добавляется «е», — рявкает африканец, бросая разгневанный взгляд на несносного молодого человека. — Короче, я был учеником колдуна первой категории. Очень одаренным по части микстур. И уже известным далеко в округе. Я с успехом помогал всем — выводил бородавки, принимал противоожоговые меры, возвращал нежные чувства. Это была моя специализация, если вы понимаете, что я хочу сказать.

— А что за противоожоговые меры? — прерывает Фетната Кассандра.

— Когда ты обжигаешься, колдун произносит заговор, и ожог тут же исчезает, — объясняет Эсмеральда.

— Да уж, магия у волофов посильнее, чем у тукулеров или северов, — замечает Фетнат.

— А это кто?

Африканец морщится и взмахивает трубкой:

— Да так, соседние племена. Но марабу у них гораздо хуже наших. А у волофов все отлично. Наша магия самая сильная в мире. Я был лучшим учеником мастера Дембеле. Однажды Диуф, вождь нашей деревни, позвал меня и сказал, что мастер Дембеле считает, что я готов. Он сказал мне: «Наука волофов должна просветить мир. Нужно, чтобы все страны узнали, что только наша медицина может вылечить действительно все. Мы потратим наши военные резервы и пошлем тебя в Париж. И, поскольку Париж — это культурная столица мира, все узнают, что магия волофов — самая сильная.»