– Я думаю, ты все смотришь и смотришь там разные фильмы, спектакли, книги там разные читаешь, а в журналы не заглядывал? – Ной расхохотался, – ты еще их телевизор посмотри – вообще не оторваться, уверяю тебя.

– Ной, мне не до шуток, подскажи, за что зацепиться, с чего начать.

– Да, я тебе обещал и потому пересылаю, но предупреждаю, что материалы эти никто кроме тебя не видел. Стратеги занимаются всеми эпохами, культурами, цивилизациями – в этом их основная функция, я для себя всегда делаю некоторые пометки, так на полях, в том числе и о третьей эпохе человечества. Конечно это не знания, а что-то вроде внутренних ощущений о моей встрече с каким-то явлением. Для меня третья эпоха человечества характеризуется одним понятием – ложь! – Ной был глубоко погружен в себя и говорил уже, судя по всему, самому себе, – не фантазии, или заблуждения там разные, а именно ложь, в прямом смысле. Правду в третьей эпохе могли называть искренностью, непосредственностью, честностью, естественностью – по-разному, но суть в том, что проявление этого качества в мире пронизанной ложью вызывало у человека только страдание. Вот на этом парадоксе у них была выстроена фактически вся система общечеловеческих ценностей. Конечно, я утрирую, тебе важно это понять, что ложь определяла в целом эпоху. Человек, придя на землю, сразу оказывался в очень жесткой системе ограничений, которые ни обсуждать, ни подвергать сомнению, ни, тем более, опровергать никто не имел права под страхом наказания. Смерть, при этом, считалась одной из самых гуманных наказаний. Само понятие познание как токовое отсутствовало, вместо него применялось заучивание определенных утвержденных правительством истин, норм и правил, которые каждый должен был принимать на веру. Вот вера, в третьей эпохе, имела принципиальное значение, в сущности, это тот механизм, с помощью которого, был, достигнут полный контроль над жизнями и судьбами людей. Те термины, которые я тебе называл: искренность и прочие относились именно к вере – к абсолютной вере в то, что господин над всеми высшее благо для людей, а страдают только не верные. Вся система правления, а точнее диктатура сводилась к устойчивому внедрению в сознание людей убеждений в том, что искусственно сформированные условия жизни на земле являются природными факторами, вытекающими из естественных, установленных свыше фундаментальных законов природы для общества людей и, потому, так называемая каста посвященных, объявляет высшую волю, то есть вправе устанавливать законы для простолюдинов, которые в силу своей природной грешности и примитивности обязаны были подчиняться неукоснительно для их же блага. Так были введены, по сути, атрибуты рабства. Жизнь и тело раба принадлежали господину, который по праву рождения, вправе был ими распоряжаться по своему усмотрению. Законы выполняли роль клетки, а вера – надзирателя. Человек, разумный по природе и праву своего рождения, не может быть не свободным, но в сознание человека с рождения искусственно можно ввести ложные представления, которые создавали завесу – образ внешнего врага. Как только эта завеса полностью прикрыла возможность отдельного человека к самостоятельному мышлению, сразу искусственно вводились некие фундаментальные законы, к примеру: о единстве и борьбы противоположностей, тем самым человечество уже в целом получало клеймо раба на лоб. Причем раба очень агрессивного, умственно не полноценного, в целом общество людей на земле не способно к самоуправлению вплоть до риска самоуничтожения и потому необходима изоляция, жесткое внешнее управление. Люди в это поверили и фактически полностью с благодарностью подчинились. Вот эту завесу я и назвал – ложью. Человек по природе своей мудр, открыт, правдив и, изменить его внутреннюю сущность невозможно. Но, можно сделать так, чтобы он о ней забыл. Я проследил, и нашел, что на протяжении всей истории человечества в третьей эпохе была линия, по которой передавалась память о сущности человека. Все, что я тебе рассказал сейчас, сводится, на мой взгляд, к тому, что эта линия привела – к нашей пятой эпохе. Если говорить о фазе перехода третьей эпохи, то связана она, должна быть, именно с этой линией людей.

Материалы, которые передал Ной, сводились к множеству любительских фотографий, кинохроники, рукописей, портреты детей. Пий рассматривал людей на фотографиях, по множеству раз, прокручивал одни и те же хроники, вчитывался в рукописи, он все пытался нащупать, понять связь этих людей с тем, что говорил Ной. О какой линии он говорил, что имел в виду под памятью о сущности человека, Пий не находил – он видел только очень невзрачную картину убогого быта людей, их короткую жизнь, старость, скромные радости от простых вещей, бесконечный труд, то есть все, что необходимо для выживания и продолжения рода, но не развития. Его здесь просто не могло быть – за такой короткий век, который был отведен человеку, невозможно смотреть в будущее. Его для них не было. Только тяжелое настоящее, туманное и забытое прошлое.

Прошло уже достаточно много времени, с тех пор как Пий получил задание от стратегов, он занимался текущими делами и когда уже практически совсем перестал думать о третьей эпохе к нему пришел Ной.

– Иерархи тебя ждут, пойдем, – без предисловий сказал Ной.

– Мне чего-нибудь взять с собой, – заволновался Пий, – он до конца не был уверен в том, что встретиться с Иерархами, ему все казалось, что раз их никто никогда не видел, то и с ним все пройдет заочно.

– Ничего не бери. Все, времени нет, они ждут.

Они стояли перед транспортатором и молчали.

– Пий, – Ной, видно было, очень волновался и заговорил сбивчиво, скороговоркой, – Пий, не думай о том, что я тебе говорил, только свои ощущения, – дверь транспортаторной отворилась, Пий вошел внутрь, – только свои ощущения, слушай только себя, – крикнул уже в закрывающуюся дверь Ной.

Пий стоял посреди какого-то старинного храма, потом подошел и потрогал рукой камень колонны.

– Да никак это Дельфийский храм Аполлона, – подумал Пий, свет солнца, каким-то образом свободно проникал внутрь, было светло, как на улице. Он ходил по залу в полном восторге и все про себя твердил – ты посмотри, какая мозаика, ты только посмотри – это же сам Аполлон, – он трогал все руками, как будто хотел, таким образом, через прикосновение почувствовать, запомнить это мгновение.

– Он пришел, он уже в зале – услышал у себя в голове чей-то шепот Пий, – входите, он ждет.

Пий как раз находился в центре и увидел, как отворилась большая дверь в конце зала и вошли дети. Их было человек тридцать, босиком, одеты просто в накинутой на голое тело, куски светлой