Резкий переход от необузданного животного инстинкта к превосходству хладнокровного и полностью овладевшему собой сознания оказался страшнее, чем когда он был не прирученным зверем. Она не знала, был ли Деймон самой здравомыслящей личностью из всех, с кем она была знакома или просто по части сокрытия собственной дикости ему не было равных. Она соединила кончики разорванной блузки и наблюдала, с какой естественной грацией он достиг двери и затем, внезапно и яростно, чуть не сорвал ее с петель. Никто не ввалился внутрь; никто не подслушивал их личный разговор.

Но Мередит стояла, одной рукой удерживая Бонни, и подняв другую, намереваясь постучать снова.

— Да? — спросил Деймон ледяным тоном. — Кажется, я говорил вам…

— Говорил. И вот… — вставила Мередит, хотя в данный момент перебить Деймона было равносильно попытке самоубийства.

— И вот, что? — прорычал Деймон.

— Снаружи собралась толпа, угрожающая спалить дотла все здание. Не знаю, горюют ли они по Дрозне или недовольны тем, что мы увели Ульму, но они явно в бешенстве, и у них есть факелы. Я НЕ хотела прерывать лечение Елены, но доктор Меггар сказал, что его они не послушают. Он человек.

— Он был рабом, — добавила Бонни, освобождаясь из крепкой хватки Мередит. Подняв на Деймона свои лучистые карие глаза, она протянула к нему руки: — только ты можешь спасти нас, — проговорила она, озвучивая послание, что несли ее глаза. Это значило, что обстоятельства сложились крайне серьезно.

— Ладно, ладно. Я позабочусь о них. Вы позаботитесь об Елене.

— Конечно, но…

— Нет.

Деймон не был похож на себя, может, тому виной была ее кровь и свежи в памяти события, от которых Елена до сих пор была не в состоянии внятно сформулировать предложение, или же он как-то преодолел свой страх перед Мередит. Он положил руки на ее плечи. Он был выше ее только на полтора или два дюйма, так что без проблем мог посмотреть ей в глаза.

— Ты лично позаботишься о Елене. Трагедии происходят здесь ежеминутно: непредсказуемые, ужасающие, смертельные трагедии. Я не хочу, чтобы с Еленой что-то случилось.

Мередит долго смотрела на него. Прежде, отвечая на вопрос, касающийся непосредственно Елены, она бы посовещалась с ней хотя бы взглядом, но не в этот раз.

— Я буду оберегать ее, — просто сказала она. Голос ее был тихий, но, тем не менее, говорил о многом. От ее позы, от тона веяло невысказанное «ценой своей жизни», — и это не выглядело театрально.

Деймон отпустил ее, шагнул к двери, и, не оглянувшись, исчез из поля зрения Елены.

Но его голос ясно прозвучал в ее голове: «Если существует хоть один способ защитить тебя, ты будешь в безопасности. Клянусь».

Если существует хоть один способ защитить ее.

Чудесно.

Елена тщетно пыталась расшевелить свой мозг. Мередит и Бонни смотрели на нее. Елена глубоко вздохнула, на мгновение перенесясь в старые добрые времена, когда девушку, недавно побывавшую на свидании, осаждали долгими расспросами и тщательным разбором полетов.

Но Бонни произнесла только:

— Твое лицо — оно выглядит намного лучше!

— Да, — проговорила Елена, оборачивая вокруг себя кусочки материи блузки в попытке соорудить подобие топа, — проблема в ноге. Мы не… не успели закончить.

Бонни открыла и тут же закрыла рот, что с ее стороны было проявлением такого же героизма, как со стороны Мередит — обещание, данное Деймону.

В следующий раз она открыла рот, чтобы сказать:

— Бери мой шарф, и давай сделаем повязку на ногу. Мы его сложим, выведем концы вбок и через петлю затянем повыше раны. Это для поддержания уровня давления.

Тут вмешалась Мередит:

— Думаю, доктор Меггар уже закончил с Ульмой. Может, он осмотрит тебя.

В другой комнате доктор снова мыл руки. Вода, льющаяся в таз, добывалась с помощью огромной помпы. Неподалеку лежала куча одежды в темно-красных пятнах, и от нее разило так, что Елена была благодарна доктору, постаравшемуся замаскировать этот запах душистыми травами. Кроме того, в большом, уютном на вид кресле сидела незнакомая Елене женщина. Страдания и страх могут изменить человека, Елена знала это, но не представляла, насколько… впрочем, не догадывалась она и о том, как облегчение и избавление от боли могут преобразить.

Она помнила, что привезла с собой женщину, съежившуюся почти до размеров ребенка. Изможденное, опустошенное лицо, искаженное агонией и неослабевающим ужасом, казалось абстрактным наброском уродливой старухи. Ее кожа имела болезненно серый оттенок, а пучков тонких волос, свисающих, будто морские водоросли, едва хватало, чтобы прикрыть голову. Весь ее облик кричал: она была рабыней — от оков, сжимающих ей запястья, и чуть прикрытой наготы, до испещренного шрамами, окровавленного тела и босых ног в коростах. Елена даже не могла сообразить, какие у женщины глаза — они казались такими же бесцветными, как и вся она.

Сейчас Елена видела перед собой женщину, которой было, возможно, чуть за тридцать. Ее худощавое, привлекательное лицо, наделенное аристократичными чертами, отличалось волевым, прямым носом и темными, проницательными глазами, дивные брови изогнулись подобно крыльям летящей птицы. Она отдыхала в кресле, положив ноги на специальную скамеечку, и медленно расчесывала волосы — темные, с редкими вкраплениями седины, придававшей выражение достоинства даже ее простому домашнему халату глубокого синего цвета. На ее лице, дополняя образ, виднелись морщинки, но главным было охватывающее тебя острое чувство нежности к ней, вероятно, из-за немного округлившегося живота, на котором сейчас покоилась ее рука. Когда она бережно положила туда руку, лицо ее расцвело, вся она буквально засияла изнутри. На мгновение Елена подумала, что, должно быть, это жена доктора или его домработница. Ей не терпелось спросить, жива ли еще несчастная, умирающая рабыня Ульма? Тут она заметила то, что складки темно-синего халата совершенно не могли утаить: отблеск железного браслета. Эта худощавая таинственная аристократичная женщина и была Ульмой.

Доктор сотворил чудо.

Целитель, как он сам себя называл. Очевидно, что, как и Деймон, он мог исцелять раны. Ни один человек, замученный и исполосованный хлыстом, как Ульма, не мог так быстро приблизиться к выздоровлению без вмешательства мощной магии. Попытка просто соединить в правильных местах и зашить окровавленное месиво, что привела Елена, определенно была бы безуспешной, вот почему доктор Меггар исцелил ее. Елена никогда не бывала в ситуациях, подобных этой, но вспомнила о хороших манерах, воспитанных в ней, как во всякой уроженке Виржинии.

— Очень рада нашей встрече, мэм. Я Елена, — сказала она и протянула руку.

Расческа упала на стул. Женщина устремилась вперед и завладела обеими руками Елены. Эти пронзительные темные глаза, казалось, пожирали лицо Елены.

— Ты… это ты, — сказала она, и затем, скинув со скамеечки обутые в тапочки ноги, опустилась перед Еленой на колени.