то Черкавский, сенаторка Левчановская и белорус Яремич выехали за счёт немцев в Женеву. Туда же по указанию МИД Германии был отправлен представитель Е. Петрушевича – Р. Перфецкий. Однако уже в Женеве указанные делегаты получили новые инструкции из Берлина, которые требовали не допустить проведения конгресса, а если бы он и состоялся, то исключительно по линии лояльного отношения нацменшинств к государствам, в которых они живут. Это официально поддержали польские делегаты. Украинские и белорусские делегации подали заявления (декларации), которые появились в печати, и не приняли участия в совещаниях, оставаясь в роли наблюдателей. Возможно, проведённый немцами этот политический шантаж стал одним из доводов, позволивших им в конечном итоге заключить пакет мирных договоров в Локарно.

Возвращаясь на родину, польские сенаторы имели встречу с Е. Петрушевичем в Берлине. От него они узнали, что немцы субсидируют украинские военные организации, как равно и правые украинские партии. Руководителем первого движения является Е. Коновалец. Ему помогают Д. Палиев и М. Матчак. Что касается субсидий правым партиям, работу на этом направлении ведёт д-р Лодзинский, который и организовал новую партию УНДО, которая полностью ориентируется на немцев[198].

Принимая во внимание резкую смену политической обстановки в Европе – с военной на мирную, Германии пришлось менять и тактику в отношении своего нового «заклятого» друга – Польши. И не столько менять, сколько подстраиваться под новые условия. Однако маховик националистического украинского движения, запущенный Германией в 1920–1921 годах, набрал весьма приличную инерцию и был в состоянии лишь замедлить своё антипольское поступательное движение – не больше. И чтобы купировать тлеющий национализм, канализировать его в сторону демократической, партийной и парламентарной демагогии, немцы рекомендовали Е. Коновальцу срочно создавать политические, радикальные партии из униженного и оскорблённого молодого поколения. Именно о них в те годы говорил один из идеологов зарождающегося германского национал-социализма Грегор Штрассер: «Честь нации может возродить лишь новое поколение, которому по молодости не чужды честолюбивые планы возрождения нашей родины, а также неведомы ужасы фронта и боевых действий». Таким образом Е. Коновалец, как и в июле 1921 г., вновь потянулся к молодёжи, стараясь перехватить инициативу у старшего политического поколения-конкурента. И молодёжь пошла ему навстречу как овеянному некой национальной харизмой Тарасу Бульбе – защитнику обездоленных и борцу с ненавистной шляхтой. Его имя связывали с деятельностью УВО, и байки о его «геройствах» в борьбе со шляхтой разливались как «кобзарские думы» по всему Краю.

О том, что в новом националистическом движении (зарождающейся ОУН) ставка делалась на молодёжь, свидетельствуют и решения конференции, прошедшей в начале августа 1932 г. в г. Карлсбаде. На ней принимали участие: Е. Коновалец, Н. Сциборский, Д. Андриевский, Р. Яри. В конце месяца она была перенесена в Прагу без Д. Андриевского и Н. Сциборского, но с Л. Костаривым, М. Мартынцем и П. Моралевичем. На ней обсуждались вопросы, связанные с уголовным, судебным процессом над ОУН, прошедшим в Варшаве, и тактикой дальнейших действий организации. Были приняты решения: «…1. Продолжать акцию по установлению «диктатуры» ОУН как в эмиграции, так и в Крае… акцент делать на молодёжь (выделено О. Р.), а дальше уже брать под контроль старших, вплоть до использования морального уничтожения…»[199].

Не могли эти легенды пройти и мимо сотрудников окружных отделов политической полиции (ООПП) Главной комендатуры Государственной полиции (ГК ГП) МВД Речи Посполитой. Окружные отделы (Бюро – экзэкутива – О.Р.) обладали надёжной конспирацией и размещались преимущественно в административных зданиях местных воеводств (область – О.Р.). Сыскные пункты ООПП зачастую функционировали под прикрытием коммерческих структур, что значительно увеличивало их оперативные возможности по решению функциональных задач, а также разнообразило формы по сбору, перепроверке и обработке внутриполитической информации в стране. Внутренняя структура окружных отделов политической полиции (ПП) состояла из трёх рефератов: административный, борьбы с преступностью и информационный. Низовым звеном ООПП являлись отделения политической полиции в районных (повят) центрах республики.

В вертикально выстроенной системе подчинённости ООПП подчинялись Центру политической полиции – 5-му Отделу ГК ГП, которым руководил один из опытнейших профессионалов Польши Марьян Сволкень. (Положение об организации центра было принято 1 июля 1924 года.) 5-й Отдел состоял из 4 отделений: организационного, инспекционного, общеинформационного и борьбы с преступностью. С учётом того, что политическая полиция была полностью обособленным сектором ГП, вопросы организационно-хозяйственного характера этой службы были исключены из компетенции ГК ГП. Два подразделения 5-го Отдела – организационное и инспекционное – занимались так называемой логистикой служб политической контрразведки. Непосредственно контрразведывательная работа находилась в ведении отделов информационного и борьбы с преступностью. Последний был разделен на несколько рефератов: коммунистическо-подрывной, украинский, российский, белорусско-литовский, немецкий, еврейский, чешский, профессиональный, прессы, союзов и легальных организаций, а также религиозных сект. Информационный отдел занимался сбором информационных материалов со всех подразделений политической полиции, ведением статистики и учетом политических проявлений на территории всей страны, конфиденциальным контролем поведения граждан иностранных государств в Польше. 28 ноября 1924 года политическая полиция создала своё подразделение в Гданьске. Оно подчинялось комиссару полиции города. В соответствии с данными от июня 1925 года по всей стране в органах политической полиции работало 654 унтер-офицера.

Спустя несколько месяцев с момента реформирования этой правоохранительной структуры вскрылись конфликтные ситуации между ПП и иными государственными структурами: с органами 2-го Отдела ГШ Войска польского («двуйка»), с властями политической администрации и с общей и криминальной полицией.

В отношении «двуйки» – обе институции в рамках выполняемого функционала «заходили» на «поле соседа», при этом иногда в грубой форме отказывались от вопросов взаимного сотрудничества, что создавало естественную конкуренцию. Государственный аппарат в лице своих руководителей разного уровня считал, что «двуйка» лучше подготовлена для ведения борьбы с коммунистическими и националистическими проявлениями, нежели ПП. Местные органы государственного управления, руководствуясь приказом министра внутренних дел, имели полномочия руководить действиями политической полиции. А так как вновь образованные подразделения ПП не считали себя обязанными запрашивать этот уровень государственных служащих, в ходе решения поставленных перед собой задач последние отвечали многочисленными жалобами в высшие инстанции МВД. Та же практика сложилась и на уровне функционирования отделений ПП, когда сотрудники осуществляли свою деятельность без консультации со старостами (градоначальниками) и без их согласия[200].

Продолжающиеся на протяжении года потоки жалоб «с мест» вынудили министра внутренних дел издать 12 августа 1925 года распоряжение, дополнявшее инструкцию 1924 года об организации политической полиции. В нём было указано на необходимость жёсткого взаимодействия между структурами Департамента безопасности МВД, Отдела безопасности и начальника реферата при старостах. Одновременно министр внутренних дел персонально приказал руководителю 5-го Отдела ГК ГП организовать тесное взаимодействие с «двуйкой» в целях борьбы с политическим шпионажем. Вскоре вышли новые инструкции об организации ПП.