— Обещаю. — вру. В глаза ему смотрю и вру. Понимаю что никакой дружбы больше не будет.

Успокаивается. Верит. Обнимает крепко, так что вдохнуть не могу, носом в волосы зарывается. Боль, одна на двоих. Терплю, сжимаю шестёрки и стою. Жду, когда отпустит.

Соседская дверь открывается.

— Ты посмотри срамота какая! — кричит соседка. — У него невеста беременная дома, а она его тут обжимает!

Дан отпускает меня, поворачивается к соседке.

— Ебало завали. — не говорит а рычит, как загнанный зверь.

Пользуюсь моментом, быстро открываю замок и скрываюсь за дверью своего убежища. Адик подбегает, лает весело, хвостом машет. Из коридора доносятся крики соседки и Дана. Он её материт, всю злость на неё выливает, а она на своём стоит, что я — шалава, и нечего порядочным парням со мной дружбу водить. Прохожу на кухню, достаю из шкафчика коробку из-под печенья, судорожно руками содержимое перебираю. Даже таблеток нет, чтобы наглотаться. Только последние две капсулы обезболивающего. Мечусь по квартире, сдохнуть хочется. Не соображаю ничего. К окну подхожу, открываю и вниз высовываюсь. Седьмой этаж, вроде достаточно для того чтобы разбиться. А если нет? В новостях недавно показывали пьяницу, который с девятого этажа выпал и жив остался. А вдруг и я выживу, или ещё хуже, калекой останусь. Закрываю окно и иду в ванную. Вешаться не вариант, понятия не имею как удавку правильно связать. Да и верёвки нет. Осматриваю полки перед зеркалом. Даже бритвы нет, чтобы вены вскрыть. Волосы в салоне удаляю. Захожу в душевую кабину, кран выкручиваю и сажусь на пол прямо в одежде. Истерика кроет. Реву так, что все тело содрогается. Кричу. А легче не становится. Никак эту боль из груди не вынуть и не заглушить.

Поорала, все слезы выплакала, переоделась в сухую одежду и выпила две последние таблетки обезболивающего, в надежде что это хоть немного поможет. Ложусь на кровать, Адик рядом скачет, гулять требует. Весь день меня ждал. Встаю, беру поводок и сумку. Я все равно когда-нибудь сдохну, как и остальные. Жизнь у меня одна, и я ее проживу. С болью, с ненавистью, с обидой, но проживу. Сколько отмерено. Выхожу на улицу с Адиком, поводок держу. И как будто воздух другой, и город другой, и я другая. Всё изменилось и прежним никогда уже не будет. Утром начну поиск новой квартиры. Оставаться здесь — самоубийство. Не смогу видеть их семейное счастье, наблюдать как растёт их ребёнок и ненавидеть его всем сердцем. И Дана видеть не могу. Уже начинала новую жизнь и сейчас начну. Всё таки мудрый был царь Соломон. Смысл жизни в одном предложении: «Всё проходит». И хорошее и плохое. Закажу себе кольцо как у царя, с гравировкой. Чтобы не забывать. Стою у подъезда, поводок в руках сжимаю и даже не смотрю что там Адик делает. Как будто в прострации нахожусь.

Слышу что машина подъехала, дверь хлопнула. Шаги быстрые, Адик поводок дергает, встречать бежит. Чьи-то руки мне на плечи ложатся. Голову поворачиваю, смотрю на Никиту, вижу его перед собой, а эмоций никаких. Ноль. Ни ненависти, ни боли, ни любви. Как отрезало. Душа пустая, сердце каменное, тяжёлое. Чувствую что бьётся в груди и больше ничего. Как не живое, просто мотор.

— Мне Дан звонил, говорит Маринка залетела. Видела его? — спрашивает. — Он обдолбался походу. — смотрит на меня, ответа ждёт, Адика гладит.

А мне так пофиг. Даже говорить ничего не хочется, пусть сам все выясняет и с другом своим разбирается. Подхожу к нему ближе, в губы целую. Никита стоит как истукан, нерешительно руки на талию опускает, убеждается что я не против и на поцелуй отвечает. И пахнет от него приятно, моим любимым мужским парфюмом. И тепло от него чувствую, искренность. Может переспать с ним, вдруг легче станет? Только целоваться совсем не умеет. Губами елозит, язык свой мне в рот запихивает, а лицо как у блаженного. Противно. Как брата целую. Отрываюсь от него и смеюсь. Истерически, громко, на весь двор.

— Ты чего? — спрашивает, смотрит взволнованно.

— Расслабься. — отвечаю и иду к подъезду. — Скоро на свадьбе будем гулять! — смеюсь так, что слезы из глаз.

Марина подсунула в ЗАГСЕ справку о беременности, договорилась чтобы их расписали в ближайшее время. День свадьбы уже через две недели. Я дату у себя в календаре чёрным маркером пометила, чтобы не забыть день своих похорон. Квартиру нашла быстро, в другом конце города. Немного дороже и до работы далеко добираться. Да мне и не важно. Главное что с собакой разрешили и переехать можно в любое время.

Целыми днями на съёмках, попросила Ирину Григорьевну давать мне любые заказы. Хочу на свадьбу другу хороший подарок купить. А по ночам вещи собираю, уже перевезла большую часть своего гардероба. Решила что окончательно перееду в день свадьбы. Увижу своими глазами создание новой ячейки общества и сразу точку поставлю. О переезде никому не говорю. Не хочу чтобы парни отговаривать стали, уже решила все и новую квартиру оплатила на три месяца вперёд.

Стою у кровати, вещи из тумбочки в коробку складываю. Столько хлама ненужного: наушники порванные, старая зарядка на телефон, маски для лица с истекшим сроком годности. Это все в мусорку, чтобы не тащить с собой в новую квартиру. Натыкаюсь на ленту из фотоснимков, сделанных в фотобудке прошлым летом. В кадре наша компания: Заур, Федька, Кит, Дан и я. Весёлые, пьяные, беззаботные. Вспоминаю как не помещались там всей толпой, парни друг другу ноги отдавили, каждый хотел рожу посмешнее состроить. Держу в руках эту ленту и не знаю куда бросить, в коробку или в ведро? Вроде решила все концы отрубить и не тащить с собой ничего из прошлого. Но в тоже время приятные воспоминания душу греют. Боли не несут, только ностальгическую грусть. Оставлю на память. Кладу в коробку рядом с рамкой с папиной фотографией, и слышу звонок в дверь. Время позднее, кому не спится? Убираю коробку под кровать и иду открывать.

Дан протягивает полторашку пива и пакет с фисташками.

— Давай в приставку погоняем? — спрашивает и натянуто улыбается.

Запускаю его в квартиру и иду за стаканами для пива. После возвращения Марины, мы с ним ни разу наедине не оставались. Как она его только отпустила, к подруге-шалаве?

— Марина где? — спрашиваю, разливаю пиво пока Дан гонки включает.

— На девичнике. — отвечает.

— Вот как? — удивляюсь. — А ты почему не на мальчишнике? Парни тебе этого не простят. — усмехаюсь.

— Да похуй. — говорит и консоль