— Они самые, — буркнул майор и отвернулся.

Здоровяк ему не понравился сразу. В основном тем, что, придя в салон чуть ли не последним, даже не поздоровавшись, тут же согнал Гришу с облюбованного им кресла у окна, молча предъявив посадочный талон с обозначенным местом. Проигнорировал он и попытки познакомиться и так же молча сожрал обед, принесенный улыбчивой стюардессой вскоре после взлета, побулькав чем-то спиртным из карманной фляжки и намертво отрубившись, как только собрали подносы. Кресло справа пустовало, и общительному по природе Григорию пришлось маяться весь полет бездельем, так как он, к своему глубокому сожалению, забыл прихватить из гостиничного номера зачитанный томик с оторванной обложкой и титульным листом (и потому безымянный), который оставил кто-то из его предшественников.

Изучив от корки до корки все буклеты, лежавшие в кармане переднего сиденья, и раз десять посетив туалет, чтобы тайком выкурить строжайше запрещенную на борту сигаретку, Савенко к концу полета осатанел настолько, что не подойди тот к своему естественному концу, наверняка выпрыгнул бы наружу без парашюта.

И вот теперь седой громила изъявил желание поговорить.

— Напрасно обижаетесь, — прогудел сосед, — просто я прямо с ночного рейса из Хабаровска — устал зверски и спать хотел как собака…

— Да ладно, проехали…

— Вас как зовут?

— Григорием. Григорий Алексеевич Савенко.

— Надо же, почти Потемкин… Который светлейший князь.

— Я знаю. Только тот был не Алексеевичем, а Александровичем.

— Правда? Не знал, не знал… Степанцов, по…

Седой хотел, видно, добавить что-то очень привычное, по вовремя проглотил.

— Путешествую вот! — неловко выкрутился он. — А вы?

— Да вроде бы как тоже…

Разговора явно не получалось, и Степанцов, кивнув, отвернулся к окну, где на фоне ярко-голубого моря в светлых пятнах мелководий и темных — глубин показался слегка наклонный золотисто-зеленый краешек берега с белоснежными постройками…

Жара взлетного поля и прохлада аэровокзала пролетели практически мгновенно. Паспортный контроль был пройден быстро и организованно, ничем не напоминая российского столпотворения, а багаж, как оказалось, получать было не нужно — он уже находился в автобусе. Григорий, перекинув через плечо ремень своей легкой сумки, прошествовал вслед за юрким смуглым человеком в белом одеянии, бойко тараторящим по-русски, на стоянку.

«Черт побери! — выругался про себя Савенко, забираясь в прохладный полусумрак шикарного салона. — Первый, можно сказать, раз в настоящей загранице, и все бегом. Даже оглядеться не успел как следует…»

Ближнее зарубежье, по которому майора ВВС помотало за годы службы изрядно, можно было не считать; Афган, прихваченный краешком в молодости, — тоже. Что оставалось? «Шестнадцатая республика СССР» Болгария, куда повезло смотаться с Надюхой в девяностом? Раз-два и обчелся…

Незанятых сидений было уже мало и, проклиная себя за нерасторопность («Опять ничего не видно будет!»), майор плюхнулся на мягкую кожу рядом с каким-то здоровяком в белой холщовой куртке, дремавшим, надвинув на нос такого же цвета панаму. От его движения сосед проснулся и оказался все тем же «по…» Степанцовым, улыбнувшимся Грише как доброму знакомому.

Наконец, все места были заполнены, и автобус мягко тронулся с места.

Хрюкнул и ожил динамик над креслом.

— Раз… Раз… Как слышно? Хорошо? Рад приветствовать вас, господа, на гостеприимной земле Арабских Эмиратов! — раздался четкий, хорошо поставленный и без малейшего акцента голос невидимого с задних рядов гида. — Меня зовут Рашид Нусруллимов. Так же, как и вы все, я, в прошлом конечно, офицер Советской армии, звание — полковник…

— Хм! — сдвинул панаму на затылок седой. — Смотри-ка! Совсем коллега…

«Так вот, что за „по…“ у него выскочило…»

— Вперед, вперед! — Мэгги не могла усидеть на месте и минуты, постоянно хватаясь за зеркало, будто действительно надеялась разглядеть, как морщины стремительно прорезают ее кожу, седина пробивает волосы, выцветают глаза, словно в фильме ужасов. — Ни секунды здесь не задержимся.

— Хорошо, — не спорил с ней Сергей. — Вот только завезем девочку домой и в путь… Ты где живешь? — обратился он к индианке.

— Да, вообще-то, — вздохнула девочка, потупив глаза, — нигде…

— Как это?

— Да мы с Джоном тут прямо и жили, в городе, — пояснила Салли, как по-английски звали спасенную; по-индейски ее имя звучало красиво, но чересчур длинно и зубодробительно, поэтому порешили звать ее так, а она не возражала. — Он мне вместо отца был. А теперь, когда его убили эти вонючие койоты…

На глаза Салли навернулись слезы, и Извеков решил замять эту тему.

— А больше никого из родни у тебя нет? — вклинилась Мэгги, спрятав, наконец, свое зеркальце.

Девчушка молча помотала головой, уставившись в пол автомобиля.

— А резервация?

— Ее вырезали в первый год войны… С вертолетов расстреливали, из танков… Я совсем маленькая еще была. Там сейчас никого нет.

Повисла гнетущая тишина.

— Что же нам с тобой делать?

— А возьмите меня с собой! — оживилась Салли. — Вы же на север едете?

— Да.

— И меня туда возьмите. Туда все уходят, но никто не возвращается. Там хорошо. Там Страна Счастья. Мы с Джоном все время туда собирались, только он старый был и все никак не мог решиться…

— Может быть, там плохо…

— Не-а! — решительно покрутила головой девчушка. — Там хорошо. Иначе все, кто туда ушел, давно бы уже вернулись. Там лучше, чем здесь, — я знаю…

— А может, и правда? — повернулся Сергей к Мэгги.

— И не думай! — вспыхнула та. — Раненую девушку, почти ребенка, и туда, в неизвестность?

— Значит, лучше бросить ее здесь, на растерзание хорошо известных мародеров и насильников?

— Но… Это же…

— Она поедет с нами, — твердо сказал Извеков. — Если попадется место более пригодное для жизни, оставим ее там, но здесь не бросим.

— Как знаешь! — надулась американка, отворачиваясь к окну. — Я подозревала, что вы, русские, — извращенцы…

— Так вы русский? — радостно подскочила девчонка. — Настоящий русский?

— Э-э-э… В некотором роде, — осторожно ответил Сергей, перебирая в уме варианты: вдруг юная индианка всю жизнь мечтала о скальпе русского над своей кроватью?

— Да Джон же все время твердил, что рано или поздно придут русские и нам помогут! Они добрые и всех нас спасут!

Убежденность, звучащая в голосе девочки, была неподдельной.

— Твой Джон что, был русским? — подозрительно сощурилась Мэгги, позабыв про ревность. — Красным?