– Рэй может расправиться с ним раньше, чем он успеет что-то сделать… Он так долго пресмыкался перед ним…

– Я же не говорю, что мы уже выиграли, но начало положено, разве нет?

– Но откуда ты все это знаешь? Твой отец вернулся?

– Да, сегодня утром. Дюре позвонил ему, когда он ждал свой багаж в аэропорту Руасси. Послушай, Стелла, это же просто замечательно! Это означает, что он будет держать Леони в больнице и следить, чтобы с ней ничего не случилось.

– Я уже давно не верю в сказки.

– А я вот верю. Потому что хочу верить.

– У Дюре в одиночку ничего не получится. Он блефует. Он рад, что к нему вернулись мужество и отвага, но он зря этим кичится. Он может сдуться так же быстро, как и преисполнился сил.

Стелла немного подумала и продолжила:

– Нам нужен еще какой-то другой союзник. Кто-то, кто знает всю систему изнутри, кто будет поставлять нам сведения, которые мы будем переправлять Дюре. Он известный человек, его послушают. Но ему надо помочь. Иначе он не выдержит.

– А если Виолетта? – предположила Жюли. – Она не готова перейти на нашу сторону?

– Да о чем ты говоришь! Рэй только что подарил ей кабриолет «Мерседес», кольца на каждый палец и бриллиантовое колье в двадцать тысяч каратов! Он обещал обеспечить ей ангажемент, сделать из нее звезду, и она читает ему вслух журналы, чтобы повысить уровень его образования! Они теперь союзники. Она всей душой за него. Он ее хлеб насущный. Ее последняя надежда чего-то добиться в жизни. Она замкнулась в периметре своей программы и оттуда не выйдет ни на шаг. План вполне неплохой.

– Ты не права. Ее задница слишком дорого стоит.

– Я думала, что мне удастся ее использовать, но я не слишком реалистично рассматривала этот вопрос.

– Давай попытаемся мыслить позитивно. Твоя мама остается в больнице, и тебе не нужно ее куда-то прятать, чтобы спасти от похищения.

– Да. Это уже что-то. Но, повторяю, нам не удастся так просто отвязаться от Рэя!

Жюли разочарованно сморщила нос.

– Ну, возможно, это первая из череды хороших новостей?

Стелла посмотрела на нее и улыбнулась.

– Ты права, грымзочка моя. Так какая у нас на сегодня программа?

– Нужно тщательно проследить за нарезанием алюминиевых пластинок… Тех самых, которые ты в прошлый раз загружала.

Стелла встала, направилась в гардероб, потом остановилась и спросила:

– А Жером-то приходил сегодня утром?

– Да. Как обычно.

– Ну расскажи!

– Я полагаю, что я сама все себе напридумывала. Когда живешь одна, вечно что-то себе фантазируешь.

Стелла вернулась к столу, оперлась о него обеими руками.

– Но стихотворение-то по крайней мере тебе не пригрезилось?

– Может быть, оно вовсе не мне предназначалось? Может быть, оно было для другой?

– Тогда зачем он сунул ее в бумаги, которые подает тебе каждый день, если оно было предназначено для другой?

– Откуда я знаю… Может, засунул по недосмотру. Может, у него есть возлюбленная и он хочет произвести на него впечатление. И ищет красивые слова, чтобы она ахнула! И вдохновляется стихами, которые находит в Интернете. Это вполне типичная история.

– Ты и есть его возлюбленная.

– Нет. У меня неподходящая внешность. Я добрый друг, да и только. Ну или начальница, к которой он очень привязан. Ничего более.

Она прокатила болт по поверхности стола. Он докатился до края и вернулся назад.

– У тебя стол криво стоит, – заметила Стелла.

– Сегодня утром он попросил у меня аванс перед зарплатой. Я ответила, что не против, и тогда он сказал: «Спасибо, Жюли, ты отличная девчонка». Разве возлюбленную называют «отличной девчонкой»?

– Э-э…

– Вот видишь, тебе нечего ответить!

– Потому что я не знаю.

– Потому что это плохой знак…

Жюли опять отшвырнула болт, который на этот раз докатился до самого края и упал со стола. Стелла наклонилась, подняла его и положила перед Жюли.

– А покажи мне это стихотворение.

– Которое было среди счетов?

– Ну конечно. Покажи мне его.

Жюли подняла кипу листов, таблиц и справочников. Вынула бумажку со стихотворением.

– Держи, – сказала она, протянув его Стелле. – Шарль Бодлер. Это было внизу подписано.

ПРОХОЖЕЙ[18]

Ревела улица, гремя со всех сторон.

В глубоком трауре, стан тонкий изгибая,

Вдруг мимо женщина прошла, едва качая

Рукою пышною край платья и фестон,

С осанкой гордою, с ногами древних статуй…

Безумно скорчившись, я пил в ее зрачках,

Как бурю грозную в багровых облаках,

Блаженство дивных чар, желаний яд проклятый!

Блистанье молнии… и снова мрак ночной!

Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно!

Быть может, в вечности мы свидимся с тобой;

Быть может, никогда! и вот осталось тайной,

Куда исчезла ты в безмолвье темноты.

Тебя любил бы я – и это знала ты!

– Вот это самое стихотворение? – воскликнула Стелла, уставившись на листок.

– Да…

– Ты что, не узнаешь его?

– Нет. А откуда я могу его знать?

– Ты что, шутишь?

– Да нет же! С какой стати?

– Потому что оно из той книги, которую ты давала мне для мамы! «Скромный юноша».

– Прямо целиком?

– Нет. Только фраза, написанная вверху страницы: «Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно! Быть может, в вечности мы свидимся с тобой». Ты разве не заметила ее?

Жюли покраснела. Отвернулась к окну. Стелла все поняла и рассмеялась.

– Ты помнишь, что ты сказала мне, когда давала эту книгу?

Жюли втянула голову в плечи, словно хотела стать маленькой-маленькой и вовсе исчезнуть.

– «Это гениально, читается одним махом, не оторвешься, и потом, можно почерпнуть для себя много полезного…» Ты мне это сказала, а сама не читала книгу?

Жюли, вся красная, помотала головой.

– Ты не прочитала эту книгу! А ведь это подарок Жерома!

– Я начала, но она такая толстая, меня это напугало. Я просто сказала себе, что он, должно быть, очень меня любит, если подарил мне ее. Я была так довольна, что мне и читать-то ее не было нужды. Мне достаточно было на нее посмотреть, и я вспоминала о Жероме и выдумывала кучу разных историй.