Только сердце Игнози, если судить по его относительной способности владеть собой, билось, очевидно, спокойно, как всегда, под плащом из леопардовой шкуры, хотя и он непрерывно скрежетал зубами. Дальше я не мог выдержать.

— Неужели мы должны стоять здесь, пока мы не пустим корни, Амбопа, то есть Игнози, и ждать, чтобы Твала уничтожил наших братьев там, у холма? — спросил я.

— О нет, Макумазан, — ответил он, — смотри. Настает удобный момент — воспользуемся им!

В это время свежий полк стремительным маневром обошел кольцо Серых у небольшого холма и, повернувшись, атаковал их с тыла.

Тогда, подняв свой боевой топор, Игнози дал сигнал к атаке. Прогремел боевой клич кукуанов, и Буйволы, подобно морскому приливу, стремительно бросились в атаку.

Я не в силах рассказать, что за этим последовало. Я помню только яростный, но планомерный натиск, от которого, казалось, содрогнулась земля, внезапное изменение линии фронта, переформирование полка, против которого была направлена атака, затем страшный удар, приглушенный гул голосов и непрерывное сверкание копий, которое я видел сквозь кроваво-красный туман.

Когда мое сознание прояснилось, я увидел, что стою среди остатка полка Серых, недалеко от вершины холма. Прямо передо мной стоял не кто иной, как сам сэр Генри. Тогда я не имел ни малейшего представления о том, каким образом я туда попал. Сэр Генри впоследствии рассказал мне, что неистовая атака Буйволов вынесла меня почти прямо к его ногам, где я и остался, когда они подались назад. Он вырвался из кольца, образованного Серыми, и втащил меня внутрь его.

Что же касается сражения, которое последовало за этим, — кто возьмется описать его? Вновь и вновь массы воинов волнами устремлялись на наше ежеминутно уменьшающееся кольцо, вновь и вновь мы отражали их натиск. Мне кажется, что где-то очень красиво рассказано о подобном сражении:

Отвагу копьеносцев я пою!

В непроницаемом, как лес, строю

Они стояли. Тех, кто пал в бою.

Живые заменяли в миг один.

Это было великолепное зрелище. Время от времени отряды противника мужественно переходили в наступление, преодолевая барьеры из трупов своих воинов. Иногда они шли, держа перед собой тела убитых для защиты от ударов наших копий, но шли лишь для того, чтобы добавить к горам мертвецов свои собственные трупы.

Я с восхищением наблюдал, как стойкий старый воин Инфандус совершенно спокойно, как будто на параде, выкрикивал приказания, насмешливые замечания и даже шутил, чтобы поднять дух своих немногочисленных уцелевших воинов. Когда же налетала очередная волна атакующих, он направлялся туда, где завязывался самый горячий бой, чтобы принять личное участие в отражении атаки. И все же еще более великолепное зрелище представлял собой сэр Генри. Страусовые перья, украшавшие его голову, были срезаны ударом копья, и его длинные белокурые волосы развевались по ветру. Он стоял непоколебимо, этот гигант, похожий на древнего датчанина, его руки, топор, кольчуга — все было покрыто кровью, и никто не мог выдержать нанесенного им удара. Время от времени я видел, как он обрушивал свой удар на какого-нибудь отважного воина, осмелившегося вступить с ним в бой. Поражая врага, он кричал "О-хой! О-хой!" — совсем как его беркширские предки. Его удар пробивал щит, ломал в щепки копье, обрушивался на череп врага, пока наконец уже никто по собственной воле не решался приблизиться к великому белому "umtagati" — то есть колдуну, который убивал, оставаясь сам невредимым.

Но внезапно в рядах врагов возник крик: "Твала, Твала!", и из самой гущи атакующих выбежал не кто иной, как сам одноглазый гигант-король, также вооруженный боевым топором, щитом и одетый в кольчугу.

— Где же ты, Инкубу, ты, белый человек, убийца Скрагги, моего сына? Посмотрим, удастся ли тебе убить меня! — крикнул он, и в тот же самый момент метнул толлу прямо в сэра Генри, который, к счастью, это заметил и подставил навстречу ножу свой щит.

Нож пронзил щит и остался торчать в нем, зажатый железным каркасом.

Затем с воплем Твала прыгнул вперед, прямо на сэра Генри, и нанес своим боевым топором такой удар по его щиту, что одно только сотрясение от удара заставило сэра Генри, хоть он и был очень сильным человеком, упасть на колени.

Однако на этом поединок и окончился, так как в тот же момент со стороны теснящих нас полков донесся крик ужаса, и, взглянув туда, куда они смотрели, я понял, что произошло.

Справа и слева равнина была запружена развевающимися плюмажами воинов, устремившихся в атаку. Наши отряды, зашедшие с флангов, пришли к нам на помощь. Лучшего момента для этого нельзя было выбрать. Как и предвидел Игнози, вся армия Твалы сосредоточила свое внимание на кровавой схватке с остатками полка Серых и на сражении с Буйволами, которые вели бой на некотором расстоянии от Серых. Эти два полка, которые вместе образовали основное ядро нашей армии, отвлекли, таким образом, внимание противника, который не помышлял о возможности нападения с флангов, хотя "рога", образуемые фланговыми отрядами, уже почти сомкнулись. И теперь, прежде чем полки Твалы смогли переформироваться для обороны, зашедшие с флангов воины бросились на них, как борзые псы.

Пять минут спустя исход боя был решен. Полки Твалы, охваченные с обоих флангов и измотанные страшной резней с Серыми и Буйволами, обратились в бегство. Вскоре бегущие в панике воины рассыпались по всей равнине, простиравшейся между нами и Луу. Что же касается тех отрядов, которые еще совсем недавно окружили нас и Буйволов, то они внезапно растаяли, как по волшебству, и оказалось, что мы стоим одни, как скала, от которой отхлынуло море. А что за зрелище открылось перед нашими глазами! Вокруг нас грудами лежали мертвые и умирающие, а из числа отважных Серых осталось в живых лишь девяносто пять человек. Один этот полк потерял более двух тысяч девятисот человек.

Инфадус стоял, перевязывая рану на руке и время от времени оглядывая то, что осталось от его полка.

— Воины, — спокойно обратился он к ним, — вы отстояли честь своего полка. О сегодняшнем сражении будут говорить дети ваших детей. — Затем он обернулся к сэру Генри и пожал ему руку. — Ты великий человек, Инкубу, — просто сказал он. — Я провел свою долгую жизнь среди воинов и знал много отважных людей, но такого, как ты, встречаю впервые.

В это мгновение Буйволы начали проходить мимо нас, направляясь к Луу, и нам передали просьбу Игнози, чтобы Инфадус, сэр Генри и я присоединились к нему. Поэтому, отдав приказ девяти десяткам воинов, оставшимся от полка Серых, подобрать раненых, мы подошли к Игнози. Он сообщил нам, что идет на Луу, чтобы завершить победу и взять в плен Твалу, если это окажется возможным. Пройдя небольшую часть пути, мы вдруг заметили Гуда. Он сидел на муравьиной куче, шагах в ста от нас. Почти вплотную к нему лежал труп кукуанского воина.

— Вероятно, он ранен, — взволнованно сказал сэр Генри.

В тот же момент произошло нечто весьма странное. Мертвое тело кукуанского воина, вернее то, что казалось мертвым телом, внезапно вскочило, сшибло Гуда с муравьиной кучи, так что он полетел вверх тормашками, и начало наносить ему удары копьем. В ужасе мы бросились туда, и, подбежав, увидели, что мускулистый воин тычет копьем в распростертого Гуда, который при каждом таком тычке задирает вверх все свои конечности. Увидев, что мы приближаемся, кукуан в последний раз с особой яростью пырнул копьем Гуда и с криком "Вот тебе, колдун!" — удрал. Гуд не шевелился, и мы решили, что с нашим бедным товарищем все кончено. В большой печали, мы подошли к нему и были весьма удивлены, когда увидели, что, несмотря на бледность и очевидную слабость, он безмятежно улыбается и даже не потерял своего монокля.