уже стояли дома. Егор помог закупить на зиму картошки, муки, приобрели лошадей, коров. Для них уже заготовили сено. Не сладко будет осиливать первую зиму. Но русскому мужику всё по плечу. Весной на себя начнут работать, а там, глядишь, и достаток будет.

Услышал Господь молитвы, дал возможность народу пожить по- людски, вырастить детей в достатке, не видеть их голодные глаза. Женщины ходили вечерами по-соседски помочь друг другу или просто поболтать. Днём по улицам носились ребятишки, нарушая тишину своим звонкоголосьем. Жизнь налаживалась. Валялись у ворот собаки, копошились куры, в тени похрюкивали свиньи.

Большой праздник случился осенью для всех жителей Камыш- леевки. В Туманшете открылась церковь. Небольшая, но уютная, она, словно солнышко в окошке, засияла для людей. Все камышлеевские жители ходили на освящение. Енисейская епархия прислала настоятеля — отца Михаила (Борисенко). Теперь можно было и детей крестить, и венчаться. Отмечали открытие церкви с гармошкой и песнями в Туманшете, а потом гулянка перешла и в Камышлеевку. Никак нельзя христианину без церкви.

Пришёл в деревню Егор. Захотелось посмотреть, что успели сделать до зимы. Подсказать чего. Он знал, что соседи подскажут, что надо, но самому хотелось посмотреть. Ведь его деревня, его имя носит. С некоторых пор он почувствовал за собой некую ответственность. Что потом люди будут говорить про деревню? Если скажут, мол, не деревня, а сборище, кому будет приятно слушать такое! Вот и старался Егор, чтобы в деревне было хорошо всем, по возможности. Хотелось, чтобы во всём был порядок. Попытался было Мыльников продавать порченый товар, материал прелый, но переговорил Егор с ним, тот и образумился. Берёт, конечно, у селян мясо, пушнину, шкуры бараньи и диких зверей по своим ценам, но за это не стоит упрекать. Перевоз на базар тоже стоит копейку, а там продай ещё. Но Мыльников договорился с купцом Супруном, но и у него забирает кто-то товар, тоже не по базарной цене. И деревенским мужикам хорошо, и Мыльникову прибыток. Егор смотрел на деревню и радовался: давно ли размечали первые усадьбы, а сколько домов уже. Правда, лес вокруг деревни поредел, но это ничего, вырастет. Сколько его ещё повырубят, пока люди будут приезжать. Уже и магазин посреди деревни стоит, как хотел Мыльников, и за магазином поселились люди.

Егор остановился, прислушался. Антип стучит в своей кузне. Много работы у него, с других деревень приезжают, заказы ему делают. Хороший оказался кузнец. Кузьма Захаров всю округу обеспечивает кадушками. Важное дело: каждой семье их по десятку нужно разного размера. И для засолки, и для воды. Воду возили с реки. Попробовали копать колодец: вода оказалась близко, но нехорошая, невкусная. Брали её из колодцев только для скота. Для себя возили бочками с реки. Бывало, что вместе с водой попадалась и мелкая рыбёшка. Шутки ради обсмеют, мол, ведром рыбу ловит.

Егор, завидев дым в кузнице, решил зайти, перемолвиться парой слов с Антипом.

— Здорово, Антип, — сказал Егор, присаживаясь на топчан.

— Доброго здоровья, Егор Петрович, дело какое привело? — спросил Антип.

— Смотрю, кузня дымится, дай, думаю, зайду. Давненько не виделись.

— И то. Как супруга ваша, во здравии?

— Здорова.

— А сыночек ваш?

— Балует, мать справиться не может, — сказал Егор и улыбнулся. Сына он любил. Фёдор не особо и шкодничал, просто очень самостоятельный стал. Что захочет, то и делает. Но это неплохо. Мальчишка и должен быть самостоятельным.

— А у тебя всё хорошо?

— Слава богу, пока не жалуюсь.

— Новенькие устраиваются?

— Обживаются. Первая зима трудная будет, по себе знаю.

— Подсказывайте, пусть дрова готовят, а то будут в лесу по пояс в снегу хворост искать. У нас хворостом не согреешься — дрова нужны.— Сказали уже. Чего-то делают.

Егор сидел и смотрел на огонь. Сын Антипа, Иван, рослый, крепкий парень, помогал отцу: тягал меха, раскалял заготовку.

— Вырос-то как! Приехал, мальчишкой был ещё. Время идёт, — заметил Егор.

— Уже проблемы с ним, — сказал Антип.

— Какие у него заботы?

— Жениться хочет, в сваты снаряжает.

— Это же хорошо. Пусть женится, первая в деревне свадьба будет. А пойдём вместе сватать? — предложил Егор. — К кому хоть идти?

— К Трифону. Дочка у него старшая подросла, Лизка. Давно ли с куклами забавлялась, а уже и невеста.

— И чего сидим? Пошли. Или дела какие у тебя неотложные?

— Нет, неспешные. А пойдём, пусть попробует отказать, — подхватился Антип, словно только этой поддержки ему и не хватало.

Ванька покраснел, опустил голову и ещё усердней стал раздувать меха.

— Доделаешь, пригаси горн да прикрой дверь, а то свиньи опять перевернут всё.

В середине лета, готовясь к сенокосу, камышлеевцы несли косы отбивать к Антипу. Почитай, все хозяева умели это делать и сами, но не так ладно, как кузнец. Коса — инструмент тонкий. Даже не в том смысле, что она сама по себе тонкая, а вот настроить косу по человеку, по росту, отбить жало, это мог сделать не каждый. У некоторых и коса на вид хороша, а возьмёшь в руки и намаешься. Кажется, всё нормально, а не косит, мнёт траву. Другая, напротив, вся ходуном ходит, вот-вот развалится, но только тронь траву — звенит коса, трава ложится ровным рядком. Любо-дорого. И усталость не берет, косил бы и косил, дня мало. Вот и шли к Антипу настроить косу. Антип научил Ивана отбивать правильно, а сам настраивал каждому косу по росту. По высоте крепил «пуповину», ручку на косовище, а также ставил правильный угол самой косы. Если всё совпадало, то коса работала на загляденье. Однажды Антип с Иваном работали в кузнице и услышали, как кто-то их зовёт.

— Дядя Антип, — раздался звонкий девичий голос.

— Чего тебе?

— Косу посмотри.

— Вань, иди, посмотри косу, — сказал отец.

Иван вышел из кузни. На чурке сидела Лизка Суренкова, рядом на земле лежала коса.

— На землю не клади косу, сама обрежешься.

— Поучи, — засмеялась Лизка.

— Чего у тебя? — сказал Иван и поднял косу.

Лизку он знал хорошо. Молодёжи в деревне немного, каждый всё про всех знает. На вечёрки ходили на пустырь, где жгли костёр, играла гармошка, на которой ловко давил кнопки Пашка Погодин. Подросток ещё, но с гармонью управлялся лихо, как и его отец. Девчонки танцевали, пели песни да лузгали семечки. Парни курили втихомолку. Иван часто замечал неожиданные Л изкины взгляды, но не обращал внимания. Мало ли кто на кого смотрит. После вечёрки расходились домой, никто никого тогда ещё не провожал, тем более что жили все рядом.

— Вань, отбей мне косу, чтобы