— Вам, кажется, задали вопрос? — я бы сказала, с долей враждебности вклинился в разговор тот, чьи волосы больше всего походили на тугие пружинки.

— Да неужели? — изумилась я. — Мне-то казалось, что раз кого-то допустили к обучению в высшем медицинском учреждении империи, то сделать определенные выводы для него не проблема, — пожала я плечами. — Так что довожу до вашего сведения, юноша, — смерила я его взглядом, — что на глупые вопросы я не отвечаю; если вы не в состоянии сложить один плюс один, то будьте любезны не тратить мое время на ваше обучение. Я слишком стар, и у меня его не так много.

— Вы не можете быть нашим новым преподавателем, — вместо кудрявого в разговор вступил рыжий растрепа. Похоже, вот он, мегамозг группы, он же нудный ботан и спасительная веревка двоечников.

— Да? — искренне удивилась я.

— Да, — важно кивнул он, — мы видели, как высший преподавательский состав увел его… ммм… — явно подбирая корректное определение, замялся мальчик, покраснев как маков цвет.

— Выжрать? — по-простому предположила я.

— Э… — было мне ответом.

— Еще есть предположения, почему я не могу быть вашим преподавателем, или в аргументах только то, что я должен быть уже в стельку пьян?

— Учителя так себя не ведут, — теперь в атаку пошла маленькая худенькая черноволосая девочка-человек.

Я прям-таки умилилась.

— А как надо? — поинтересовалась я.

Девочка покраснела, сжав маленькие кулачки, и выпалила:

— На вас нет формы, вы не начали урок так, как положено — с переклички, и вы ведете себя невежливо, — совсем раскрасневшись, пропыхтела она.

— Ну, во-первых, у меня все простыни дома цветные, так что и обернуться-то толком не во что, — доверительно сообщила я. — Перекличкой я и вовсе заниматься не намерен, поскольку пока мне совсем нет дела до ваших имен, и если хотите, чтобы я хоть кого-то из вас запомнил, то стоит постараться. А оттого, что я буду кликать вас каждый урок, интереснее вы не станете. Я вам гарантирую, что к концу курса в вашей группе останется меньше половины от настоящего количества. И мне совсем нет дела, чей папа скинулся на парты для нового класса, а чей нет. Учить тех, кто не хочет учиться, я не стану, что уж говорить, что бездари будут чистить горшки, пока не решат податься в другую профессию. К больным допуска не будет, даже не мечтайте. И нормальной жизни не дам тоже, поверьте на слово. И… — задумалась я, — что в вашем понимании «вести себя вежливо», юная госпожа? — прищурившись, поинтересовалась.

— Вы… вы… — стушевалась она.

— Я, я, — покивала я. — Достаточно вежливо?

В глазах у девочки заблестели слезы смущения.

— Рыдать за дверь, — кивнула я, — надумаешь работать — заходи.

Девчушка унеслась из аудитории под тяжелое молчание сокурсников.

— Слезы, пререкания, недовольство, неподчинение — оставляйте за дверью. Не согласны — никого не задерживаю, останетесь — не скулите, бесит, — фыркнула я, обведя притихших студентов тяжелым взглядом. — Раз больше никому не надо на выход, то прошу занимать места.

Уже двадцать девять пар глаз смотрели на меня так, словно знай они, что ничего им не будет за расправу над стариком, давно бы уж препарировали меня.

— Как мы можем обращаться к вам? — сквозь зубы спросила Лил, явно злясь и больше думая о том, как удержаться от смены ипостаси, чем о моем имени.

— Соль, — обведя группу пристальным взглядом, представилась я. — Меня зовут Соль.

И надо же было в этот момент двери в аудиторию распахнуться, чтобы впустить внутрь радостно гогочущего ректора, а с ним и группу в белых простынях.

— А вот и ваши сту… — оборвав себя на середине фразы, ректор замер с поднятой рукой, вперив взгляд в меня, что вальяжно восседала в преподавательском кресле. Кит, кажется, совсем разнервничался и вспотел, так что мокрые волоски облепили его виски, а повязка на лице то и дело вздымалась от частого дыхания.

— Вы кто? — ошарашенно спросил ректор, несколько спав с лица и хищно прищурившись.

— Тот, кого Рэйнхард Эль Ариен направил сюда работать, а что? — спокойно осведомилась я.

— А это? — так и не оглянувшись, указал он пальцем на Кита.

— Мой ассистент, — лениво ответила я.

— А почему он… почему мы с ним… — пытаясь подобрать слова, замялся мужчина. Так бывает, когда не можешь высказаться так, как тебе хочется, и необходимо удержать маску и выбранную роль.

— Не знаю, — серьезно ответила я. — Вы забрали его и ушли.

— Но почему он не сказал…

— Он придурковатый, — пожала я плечами. — Все время радуется чему-то, любит внимание и совсем туго соображает… и говорит тоже плохо. Ну, вы, наверное, заметили?

— Д-да…

— Я думал, господин Ариен вам о нем рассказал и вы, как истинные целители, прониклись горем юноши и решили проявить участие. Я был так тронут, — искренне кивнула я. — Всем составом решили поддержать ребенка в его беде.

Конечно, это была неплохая возможность, чтобы выкрутиться и прекратить уже так явно позориться перед студентами, — должно быть, именно поэтому весь преподавательский состав так рьяно за нее ухватился. Кит продолжал потеть и краснеть, повязка на его лице то и дело вздымалась и тут же опускалась, и, похоже, у мальчика начиналась гипервентиляция легких, а как следствие и обморок не за горами. Только этого не хватало.

— И все же, — вновь заговорил ректор, — мне бы хотелось пообщаться с вами лично, но поскольку вам стоит сначала познакомиться со студентами, я буду ожидать вас у себя, скажем, через час…

— Через три, — тут же подкорректировала я. — В моей группе тридцать студентов, а лекция только началась. Так что как только мы познакомимся как следует, — хищно прищурившись, как умел делать лишь мой преподаватель по анатомии существ, я обвела взглядом аудиторию, — я буду у вас.

— Что же, хорошо, — разумно не стал настаивать мужчина.

Стоило всем посторонним удалиться с занятия, как я сноровисто препроводила Кита в свой личный кабинет, куда вела дверь за моей спиной, и уложила его на небольшую кушетку у окна.

— Я вам этого никогда не прощу, — все еще задыхаясь, пробормотал он, стянув повязку с лица.

— Нормально все прошло, — успокоила я его. — Меньше надо нервничать и чаще просто получать удовольствие от происходящего.

— У меня сердце сейчас разорвется, — вяло пробормотал он, когда я положила ладонь ему на лоб.

— Именно поэтому кому-то надо поспать, — успокаивающе прошептала я, а Кит лишь попытался что-то протестующе возразить, но тут же расслабился, его глаза прикрылись, а дыхание выровнялось.

— Вот поспишь, а уже вечером будем вместе хохотать, вспоминая этот день, — улыбнулась я и отправилась вновь к студентам, с ходу начиная опрос. — К вам обратилось трое пациентов с загрудинной болью, один из них уже вечером умрет. Кто? Ты, — указала пальцем на кучерявого оборотня.