Митико присела на кушетку, расположенную посреди комнаты, спиной к окну. Ее действия показывали, что это как будто привычное для нее место, но внезапный приступ ярости у Каори явно выбил ее из колеи, и чувствовала она себя не вполне в своей тарелке, а потому молчала, сосредоточенно разглядывая ногти и, видимо, размышляя о том, как отмежеваться от Тикако.

В свою очередь, на Тикако сильно подействовало такое роскошное помещение, и она ощущала некоторую подавленность. Наконец она тоже выбрала для себя место и села в кресло, откуда могла видеть одновременно и лестницу в комнату Каори, и резные двери, ведущие в прихожую.

Фусако Эгути внесла в гостиную большой серебряный поднос с легкими закусками и освежающими напитками. Точь-в-точь как в гостинице. Тикако попробовала вообразить повседневную жизнь семьи в этом доме, но отказалась от этой попытки, так как на ум приходило только что-то вроде каникул или праздников.

Фусако расставила на столе чайник и изысканные чашки.

— Вычистить помещение, должно быть, было непросто, — начала разговор Тикако.

— Простите? — Фусако отвлеклась от чайных принадлежностей. Она явно не поняла, что имеет в виду Тикако.

— Видите ли, согласно протоколу, в этой квартире за последние два года произошло восемь локальных возгораний, — продолжала Тикако. — Немного погодя я хотела бы осмотреть места, где это происходило, и узнать, что именно сгорело, но, осматривая гостиную, я не заметила ни следа каких-либо повреждений, причиненных огнем. Вот я и думаю, какие усилия пришлось приложить, чтобы отремонтировать все это и обставить комнату заново!

Фусако внешне оставалась невозмутимой, но по тому, с каким стуком она поставила чашку с чаем перед Тикако, можно было судить о ее неприязни. Разумеется, рассердить Каори считалось непростительным грехом.

Маленькая принцесса. Еще один характерный штрих этого дома.

— Пожары были настолько незначительные, что и говорить о них не стоит, — ответила Фусако, изо всех сил стараясь держаться вежливо. — Уборка не доставила особых хлопот.

— Детектив Исидзу, — вмешалась Митико, — насколько я помню, в своем докладе я подробно описала каждое возгорание с указанием точного места.

— Да, конечно. — Тикако широко улыбнулась, продолжая не без труда изображать энергичную, словоохотливую матрону. — Но коль скоро мне так повезло, что я оказалась здесь и встретила госпожу Эгути, в чьем ведении находится все хозяйство, мне хотелось бы услышать описание событий непосредственно от нее.

— Последнее возгорание произошло не здесь. Это случилось в классе, — продолжала упорствовать Митико.

— Вот именно, не правда ли? В тот раз, пятнадцать дней назад, Каори получила ожог, — спокойно осадила ее Тикако. — Судя по периодичности, можно ожидать, что девятнадцатое возгорание, вероятно, случится через семь-десять дней. Мы ведь и пришли сюда, поскольку нас беспокоит такая вероятность. — Она намекала Митико, что пора приступать к работе.

— Да, конечно… Вы правы, — промямлила Митико.

Терпение Тикако иссякало. Невероятно! А она-то решила, что девушка достаточно сообразительна, — впрочем, никогда не следует судить поспешно, пока не узнаешь человека поближе. Митико вроде выглядела достаточно сдержанной, чтобы не раскисать от приступа детской истерики.

— Ну что, узнаем, как там барышня Каори? — Фусако обращалась к Митико. — Насколько я помню, вы собирались пойти с ней на фортепьянный концерт, а потом вместе пообедать?

— Да, правильно. — Митико посмотрела на часы. — Но мы пришли пораньше, так что время еще есть.

— Время есть, но барышня Каори говорила мне, что хочет посоветоваться с вами, что ей надеть, — напомнила Фусако.

— Да, я помню, поэтому я собиралась просто познакомить ее с детективом Исидзу.

Тикако сделала вид, что не понимает очевидных намеков, и вмешалась со своим вопросом:

— Сегодня будний день. Разве Каори не следует быть в школе?

— Сегодня… Она не идет в школу, — поспешно ответила Митико, словно выполняя за Фусако ее обязанность.

— Но она вроде бы не больна?

— В отчете я писала, что в школе распространяются неприятные слухи и девочке пришлось несладко. Вот уже несколько дней Каори говорит, что не в силах пойти в школу.

— Барышня Каори учится не в местной школе, — пояснила Фусако, явно довольная возможностью проявить осведомленность. — Она учится в школе для одаренных детей. Основной принцип обучения там состоит в сочетании образования с живой атмосферой и представлением о развитии личности…

— О, вот как? — Тикако улыбнулась. Фусако явно намеревалась продолжить эксклюзивную тему, но Тикако поспешила ловким маневром увести ее в другую сторону: — Понятно, значит, концерт классической музыки вполне может служить альтернативой занятиям в классе. — Тикако взяла чашку. — О, какой аромат! — Отпив пару глотков, она удостоверилась, что, несмотря на изысканный запах, чай едва теплый. — Так вот, госпожа Эгути…

Видя невозможность возобновить беседу, Митико и Фусако переглянулись с удрученным видом.

— Да?

— Нам, пожалуй, есть о чем поговорить, не правда ли? Пусть детектив Кинута займется Каори. Так ведь планировалось?

Фусако, явно нервничая, бросила отчаянный взгляд на Митико.

— Много времени это не займет — я думаю, около часа. Как насчет… Да, мы сделаем так. Поскольку Каори расстроилась из-за меня, давайте выйдем, а потом, когда детектив Кинута с Каори уйдут, мы вернемся сюда.

— Как, один на один? Детектив Исидзу, в вашей власти… Это…

— Нет, это неофициально. Но продолжается серия подозрительных возгораний, и от них уже начали страдать люди. Содержание рапорта детектива Кинута слишком серьезно, чтобы пустить дело на самотек. Учитывая, что до сих пор расследование не дало результатов, я очень надеюсь на сотрудничество с вашей стороны. Разумеется, я намереваюсь также задать несколько вопросов родителям и учителю Каори.

Теперь Митико Кинута раскаивалась — о, как глубоко она раскаивалась! — в том, что неофициально решила обратиться за помощью к «дяде» Ито, который так много значил для нее в детстве. Капли пота проступили у нее на лбу.

— О, понятно, хорошо, я…

Нерешительное бормотание Фусако прервал тихий, но отчетливый звук: ффу-у-ухх! Прямо в комнате, рядом с ней.

Тикако удивленно обернулась на звук и заморгала: это была подсознательная реакция — защита от непостижимого явления. Фусако уронила серебряный поднос. Из рук Митико выпала и разбилась чашка. Тикако вскочила на ноги и отбежала от кресла.

Искусственные цветы в вазе на стеклянном столике были охвачены огнем. Великолепный букет на глазах разворачивался гигантскими огненными лепестками, искры долетали до Тикако, как жалящая пыльца, а пламя достигало потолка.

Тикако отреагировала быстрее всех. Фусако застыла на месте над упавшим на пол серебряным подносом, и Тикако пришлось схватить ее за руку, чтобы привести в чувство: