В коридоре над дверью радиостудии горело красное табло: «НЕ ВХОДИТЬ! ПРЯМОЙ ЭФИР!» А в самой студии за стеклянным окном дикторской кабины и возле пульта звукорежиссеров Арика Басова и Димы Истратова толпились все сотрудники станции. Отчитав последние известия и объявив слушателям программу дневных передач, я — потный и возбужденный, с пульсом 120 — выскочил из дикторской, уступив микрофон Миле Фиготиной с ее утренним музыкальным шоу и гимном нашего радио:

Для нас в Нью-Йорке нет плохой погоды,

Плохую раньше повидали мы сполна.

За эту девушку, за статую Свободы,

Я подниму бокал игристого вина!

Следом шла Элианна с передачей «Знакомьтесь, Америка», потом «Английский для всех», затем детская передача, «Театр у микрофона» и так далее до шести вечера. А в шесть дикторскую занимали Володя Козловский и Роман Каплан, включали телевизор и синхронно с Уолтером Кронкайтом и другими знаменитыми «ньюс-мейкереми» сообщали самые последние новости, чтобы потом до двенадцати ночи развлекать наших слушателей синхронным переводом телесериалов и юмористических шоу.

Да, господа! Повторяю: то, что для всех эмигрантов было невозможною и тем более обворожительною мечтою, — наконец состоялось! Первая русская радиостанция в Америке вышла в эфир.

Я расцеловал всех сотрудников, Палмер и Карганов обрызгали шампанским все углы и стены нашей студии.

А по восхищенным глазам моей «бешеной еврейки» я видел, что меня ждет сегодня такая волшебная ночь, после которой я не смогу встать к «Эрике» в семь утра.

Тем паче, после полуночи мы купили завтрашнюю «Нью-Йорк Таймс», которую вся Америка читает, как «Правду» в СССР. И в этой газете было сказано:

RUSSIAN-ENGLISH PROGRAMS

…

By means of a subscription service, the equivalent of cable radio, Russian-language programs and simultaneous interpretation of regular English-language television programs will be broadcast 18 hours a day, starting Saturday.

Vadim Dvorkin is editor in chief of what is called WWCS Broadcasting, with offices at 500 Eighth Avenue. The service will be available in all of New York City except Staten Island, and in Jersey City and Newark. Mr. Dvorkin is also president of the Cultural Center of Russian immigrants in the Arts, the organization that created the radio station. The service cost $40 to install and $20 a month. Costumers will receive the broadcasts by special AM radio provided by the company.

Elianna Davidzon, a spokeswoman for the station, said that from 6 A.M. to 6 P.M. there would be programs of English lessons, reviews of New York City newspapers and various commentaries. After 6 P.M., until midnight, interpreters will translate television programs from English to Russian[15].

А фривольный «Нью-Йорк Пост», этакий американский «Московский комсомолец», сообщал:

TV? Da!

…

IT’S enough to send them running back to Leningrad. Russians living in the New York aria soon will be able to check out America’s video culture, as it were, conveniently translated into the mother tongue. Dallas, Charlie’s Angels and other capitalist TV fare will be available in Russian through WWCS, a N.Y. cable service featuring simultaneous translations of prime-time shows as well as English lessons and balalaika music[16].

Вот мы и прорвались в большой мир! Теперь с нами даже шутят, как со своими, на равных! А кто сказал, что в маленьком мире надувают только шарики «уйди-уйди»?

Почему-то самым ужасным ураганам дают самые красивые женские имена — Глория, Катрин, Алиса, Изольда и т. п. Хотя, на мой взгляд, им больше подходят Иван Грозный, Чингисхан, Батый и Навуходоносор. Не помню, как именовался тот ливень и штормовой ветер, которые обрушились на Нью-Йорк в конце ноября, но я бы назвал их именем Богдана Хмельницкого, батьки Махно или маршала Буденного. Даже по официальным сообщениям, «в Нью-Йорк-Сити выпало до 1,5 дюйма воды, а в Нью-Джерси — до двух». Поясняю, что это значит. Это когда Бродвей и все авеню, идущие с Вашингтон-хайтс, то есть с Вашингтонских высот, в Манхэттен, превращаются в бурные реки, по которым можно сплавляться в каноэ или на баркасе. Никакие канализационные люки с такими потоками не справлялись, сабвей залило так, что поезда перестали ходить, а автобусы и такси испуганно причалили к тротуарам.

Но разве уважающая себя радиостанция может молчать из-за какого-то урагана? Нет, на равных с самыми знаменитыми АВС, NBC и CBS мы названивали в городское метеобюро, в Сити-холл и в Транспортное управление и сообщали нашим слушателям самые последние прогнозы погоды и аварийные меры транспортных властей.

И именно в это время мне позвонили из «Нового русского слова»:

— Вадим, здравствуйте. Яков Моисеевич Седых спрашивает, можете ли вы прийти к нему завтра в двенадцать дня?

— В такую погоду? А что случилось?

— Нет, ничего особенного, просто хочет поговорить. Так будете?

— Но вы же видите, что делается!

— Не беспокойтесь, до завтра все пройдет. Завтра в двенадцать он вас ждет.

Легко сказать — «не беспокойтесь»! Конечно, я насторожился. Хотя все, что я писал для НРС, Седых печатал, что называется, с колес, никогда до этого он не приглашал меня «просто поговорить». Поэтому первым делом я спросил у Чурайса, есть ли у WWCS долги перед НРС за те платные объявления наших радиопрограмм, которые мы регулярно публикуем в газете. При том, что, как выяснилось, нас слышали всего, быть может, сто или двести подписчиков в Бруклине и еще столько же в Квинсе, мы уже вели регулярное вещание и синхронный перевод американских вечерних телепрограмм. Расчет Палмера и Карганова был прост: все равно им уже приходилось платить зарплату сотрудникам станции, иначе к ноябрю мы бы все разбежались. Так пусть сарафанное радио разнесет по городу слух о работе станции, мы в своих сообщениях будем скромно называть эти передачи «пробными» и «тестовыми», а сами в пику Орликову и Ко ударными темпами устанавливать мощные приемники на крышах домов наших подписчиков, подключать к этим приемникам домофоны и таким образом целыми «кустами» внедрять наше радио. Теоретически это было правильно, но на практике…