бросали прямо в колонну пленных. Как и раньше в таких случаях, создавалась потасовка, в результате которой продукты втаптывались в дорожную грязь. В общем, толку от такой помощи мало.

На ночевку пленных загнали, как обычно, в скотный двор. Скотный двор оказался не особенно просторным. Ночью создалась духота, так как все окна были забиты плотно досками. Свежий воздух не поступал. На двор никого не выпускали, пленные справляли нужду прямо тут же в этом помещении. Вот так и прошла ночь в темноте, духоте и сырости. Дверь скотного двора распахнулась, когда уже полностью рассвело. Человек семь или восемь вытащили из скотного двора мертвыми. С них тут же сами пленные сняли обувь, ведь многие шли чуть ли не босиком, так что их сама обстановка заставляла раздевать своих покойных товарищей.

Снова в пути. Идем по дорогам Донбасса. В середине дня был сделан небольшой привал, чтобы справить нужду и напиться водички из образовавшихся луж. С сегодняшнего дня начальник конвоя запретил жителям бросать продукты в колонну пленных, а приказал складывать их в подводу, идущую позади колонны. Эти продукты, говорил он, будут розданы пленным на ночлеге. Не особенно верили жители словам начальника конвоя, однако продукты все равно складывали в подводу.

Второй день пути показался более тяжелым. На исходе дня многие начали отставать. Сначала нам показалось, что эти пожилые конвойные немцы не такие уж жестокие. Но мы ошиблись. Эти тихие на вид солдаты оказались настоящими палачами. На второй день нашего пути, на дороге осталось лежать более десятка расстрелянных пленных. Никого не щадили: ни молодых, ни старых. Только еще два дня находимся в пути, а сколько еще впереди таких дней? Многие ли дойдут до места назначения? Все говорит о том, что дойдут немногие.

Вот опять закончился день. Колонну пленных подогнали к скотному двору. Подъехала повозка. Колонну разбили на небольшие группы примерно по 30 человек. И вот конвойные для каждой группы в порядке очередности начали бросать продукты. Как обычно в таких случаях, началась потасовка. Большая часть продуктов доставалась тем, кто посильнее, а часть продуктов втаптывалась в грязь. При таком дележе многим пленным вообще ничего не досталось. А ведь можно было разделить по-честному, так как продуктов было вполне достаточно. Каждый пленный что-нибудь бы получил. А немцам что? Им только поржать над тем, как пленные устраивали потасовки. Мне и моему другу бате удалось достать несколько картофелин и небольших кусочков жмыха. Хорошо, что хоть это досталось. Картофелины мы испекли в костре, на котором казахи и узбеки жарили конину. От запаха этой конины уже дышать невозможно было. Падаль ведь, тем более, сейчас она оттаяла. Однако эту падаль они продолжали есть. И ели прямо без соли. Уже очень многие умерли от этой конины, но остальные продолжали есть.

Отстающих расстреливали. Об этом я уже не раз рассказывал. Таких случаев было так много, что обо всех не расскажешь. Я рассказываю только об отдельных случаях. Мне сильно запомнился такой: пожилой пленный солдат начал отставать. Сначала его подгоняли конвойные, да и товарищи помогали на первых порах идти. Но так ведь долго не пройдешь? А во время пятиминутного привала он совсем решил уже не вставать. Но когда немец направил на него автомат, он поднялся на колени и начал молить его о пощаде. Стал показывать на пальцах, что у него дома осталось девять малолетних детей. Даже заплакал. Смотреть стало жутко на эту сцену. Кто-то из пленных крикнул: «Папаша, зачем унижаешься? Умри, как положено русскому солдату!». Кажется, этот выкрик поддержал обреченного. Пленный разорвал ворот гимнастерки и успел крикнуть: «Будь ты проклят, убийца!». В то же время раздалась автоматная очередь.

Во время очередного привала несколько пленных офицеров обратились к начальнику конвоя по поводу очень частых расстрелов пленных. Вот что ответил фашистский офицер: «Оставлять на дороге и в населенных пунктах пленных нельзя. Если вы хотите, чтобы их не расстреливали, тащите на себе. Везти отстающих и больных у нас нет транспорта. Отпускать на свободу не имеем права, завтра же он будет партизаном. Война есть война. Тысячи немецких военнопленных гибнут в суровой холодной Сибири. Им там много хуже, чем вам». Вот и весь разговор. И что толку? Все осталось по-старому. С каждым пройденным днем колонна пленных становится все меньше и меньше. Куда нас гонят? Где наш конечный пункт? Из пленных, конечно, никто не знает.

Все дальше и дальше шли вглубь Украины. Снегу почти уже нет нигде, грязь. Хотя и плохая дорога, но движение по ней сильное. Машины больше всего идут в одну сторону – на Запад. Каких только не было машин. Попадались и наши, советские. Их без труда можно было узнать не только по внешнему виду, но и по другим признакам. На бортах наших машин так и остались не закрашенными призывы к победе над врагом, написанные крупными белыми буквами. Машины шли колоннами и в одиночку. И вот однажды одинокая машина на полном ходу сбила двух конвоиров и даже не остановилась, хотя по ней открыли огонь из автоматов. Один конвоир ударом машины был убит насмерть, а другой получил тяжелую травму. Шофер этой машины наехал на них не по ошибке, а умышленно свернул в сторону, чтобы столкнуть их. Кто он, этот шофер, русский или немец, не имеет особого значения. Но факт остается фактом, что шофер этот сочувствует пленным. А для пленных это даже очень много значит.

Чуть было и мне не улыбнулось счастье вырваться на свободу. Но чуть-то вот и помешало. А дело было так. На ночевку нас загнали в какой-то огромный деревянный сарай на самом краю деревни. Рядом с сараем находилось озеро. Посередине сарая в сторону озера были большие двухстворчатые двери. Окон в сарае не было, а крыт он был камышами или соломой. В сарае за ночь создалась невыносимая духота. Ну, просто дышать стало нечем. На двор никого не выпускали. В сарае начали кричать и нажимать на двери. Двери не выдержали такого напора и раскрылись. Вместе с раскрытой дверью наружу вывалилось несколько десятков пленных. Конвойные, стоявшие на посту, открыли предупредительный огонь. На выстрелы сбежались остальные конвойные вместе с начальником конвоя. Пленных начали загонять в сарай. Некоторые попытались бежать, но ничего не вышло, только напрасно погибли. Около самих дверей тяжело ранило пленного старшего лейтенанта, и совсем случайно попал под пулю переводчик Борисенко. Немцы ранили его, конечно, нечаянно. Немцы потребовали оказать помощь, выйти из сарая тем, кто имел