Люгер уединился в своей каюте. Приближалась полночь, и с каждой минутой усиливался охвативший его суеверный трепет. Он понял, что опасается принять помощь, обещанную ему Монахом Без Лица. Но теперь уже было поздно отступать.

Он приготовил все необходимое для ритуала, который ему предстояло совершить впервые, – черные свечи, ланцет, сосуд для сбора крови, а также известные ему заклинания, оберегающие от духов тьмы.

Чтобы немного успокоиться, он решил воспользоваться старой гадательной колодой, найденной тут же, среди книг. Он разложил карты рубашками кверху в фигуру Нисходящего Оракула и уже взялся за первую из них, когда из-за деревянной переборки, отделявшей от него каюту Кравиуса, послышался какой-то неясный шум, а потом крик невыносимой боли заглушил все остальные звуки и отчаянно забился в чреве корабля.

От неожиданности Стервятник выронил карту. Она упала картинкой кверху.

Это был Король Жезлов с двумя кровавыми кругами на месте глаз.

* * *

Аббат Кравиус пил вино в своей каюте и рассматривал книгу с непристойными рисунками.

В общем он был доволен тем, как началось плавание. Этот мальчишка Люгер, по-видимому, считал, что использует его, но на самом деле все обстояло в точности наоборот. Наивная душа! Кравиус не сомневался, что сумеет избавиться от опасного союзничка после того, как завладеет Звездой Ада. Он даже точно знал, что нужно сделать для этого… Аббат считал делом чести продумывать свои интриги на несколько ходов вперед. Судьба Ястребов также была предрешена.

Вот только что означал этот проклятый пепел? За долгие годы странствий он никогда не видел ничего подобного. Странный и очень сильный знак… Ему удалось уязвить даже опустошенную душу Кравиуса. И тот, кто давно свил себе гнездо в его черепе, тоже был уязвлен.

Кравиус чувствовал это, как чувствовал и чужое присутствие, но его призрачный сожитель ускользал от сознания, словно вода, вытекающая между пальцами. Аббат не знал, является ли происходящее частью губительного замысла или же просто совпадением… Он пил, чтобы снять напряжение и хотя бы ненадолго забыть о том, что носит в себе частицу чего-то непостижимого, пришедшего из-за звезд…

В каюте догорали свечи, установленные внутри стеклянных фонарей. За иллюминаторами сгустилась тьма. Странный, еле слышный звук донесся снаружи. Этот звук был похож на шелест птичьих крыльев.

Кравиус поймал себя на том, что больше не слышит свиста ветра и плеска воды у борта. Шелест приближался, заполняя пространство, поднимаясь до звенящей ноты… Взмахи были слишком медленными для птицы. Да и откуда взяться птице здесь, в нескольких сутках полета от ближайшего берега?..

Внезапно звуки пропали. Аббат почувствовал, что у него пересохло в глотке. Потом он услышал в ватной тишине бешеный стук собственного сердца.

Кравиус ощутил присутствие постороннего в запертой каюте и медленно повернул голову к двери. У порога стоял чернокожий юноша, гладко блестевший в полумраке. На дальнем юге аббат встречал людей с таким цветом кожи. Юноша был совершенно обнажен, а его желтые глаза излучали свет, который не мог быть только отражением горящих свечей.

Какой-то отстраненной и безвольной частью своего сознания Кравиус понимал, что это всего лишь видение, притом – посланное врагом, и не может быть ничем иным, но ослабленный изрядным количеством вина, он недолго сопротивлялся и в конце концов поддался наваждению.

Чернокожий юноша приближался к нему, и аббат увидел, что тот находится в состоянии сексуального возбуждения. Его тело было прекрасным, влекущим, и между полуоткрытых губ снежной белизной сверкали зубы… Кравиус, склонный к противоестественным утехам, тоже испытал приятное волнение. Он встал и раскрыл свои обьятия ночному гостю.

Может быть, аббат воспринял все происходящее как безопасную и обольстительную игру с призраком или опьянение было слишком сильным, а то, что гнездилось в его мозгу, временно утратило свою власть над ним – во всяком случае, Кравиус страстно захотел стать любовником этого неотразимого черного полубога, излучавшего сильнейшую похоть, и потянулся к его гладкому лоснящемуся телу.

Он сомкнул обьятия.

То, чего он коснулся, было холодным, как дно могилы, и покрытым жесткими перьями.

Он держал в руках черного лебедя с кроваво-красным клювом и горящими желтыми глазами без зрачков.

Прежде чем Кравиус успел испугаться, лебедь грациозно изогнул шею, а потом в стремительном броске нанес ему удар клювом.

Чудовищная боль пронзила голову аббата. Еще не родившийся крик превратил его рот в зияющий колодец невероятных размеров. Лебедь нанес второй удар. Кравиус успел отбросить от себя птицу, но это спасительное движение было всего лишь следствием судорожного сокращения мышц, вызванного невыносимой болью. Затем его глотка наконец исторгла крик, который услышали все на корабле и в котором звучала такая беспредельная мука…

Кровавая пелена застилала мир.

Аббат закрыл лицо руками и почувствовал, как что-то горячее и скользкое стекает по левой стороне его головы. Страшная истина поразила его едва ли не сильнее, чем дикая боль, – проклятая птица выклевала ему глаз.

Пульсирующий ужас лишил его возможности бежать. Да и бежать было некуда – дверь каюты оставалась запертой… Кравиус крутился на месте, воя, как раненое животное, и пытаясь сохранить второй глаз. А лебедь снова и снова атаковал его. Ледяные крылья хлестали аббата по голове, а клюв вырывал клочья мяса из его рук, но ничто на свете не могло заставить Кравиуса открыть лицо…

Сквозь этот кошмар, казавшийся нескончаемым, он слышал какие-то звуки, которые отдавались в его голове тупыми ударами. Он не мог понять, что кто-то пытается снаружи выломать дверь каюты.

Потом раздался грохот и слишком громкие человеческие голоса. Терзающее его плоть ледяное жало исчезло, и осталась одна только боль. Когда уже не нужно было сопротивляться, он рухнул в темную пропасть без дна, сраженный собственным ужасом.

* * *

Люгер схватил со стола ланцет и выскочил в коридор. Он был первым, кто оказался у двери каюты Кравиуса, и безуспешно пытался открыть ее. Ему на помощь спешил маленький помощник аббата, а за ним в глубине коридора появилось еще несколько хмурых лиц.

Матросы стали выламывать дверь. Из-за нее доносились стоны Кравиуса, временами переходившие в душераздирающий вой, и размеренные пронзительные крики, явно исторгнутые не из человеческой глотки. Люгер понял, что ожидать можно чего угодно.

Ланцет был, конечно, смехотворным оружием, особенно в сравнении с узкой изогнутой саблей без эфеса, которую держал в руке маленький человек с бегающими глазками. Это был редкий, почти экзотический клинок, сделанный на востоке, может, даже в самом Земмуре. Слот впервые видел помощника аббата вооруженным и получил первое доказательство того, что люди, плывущие на «Ангеле», были не только моряками.

Дверь оказалась весьма прочной, однако замок не мог бы выдержать мощных ударов. Какая-то сила давила на дверь изнутри. Несколько человек с кинжалами, теснившиеся в узком коридоре, только мешали друг другу. Вой Кравиуса изводил всех. А помощник аббата неподвижно стоял в стороне и смахивал на смертельно опасного зверька, приготовившегося к последней в своей жизни схватке. Она и стала для него последней…