Его лицо засияло.

— Такая же, как сейчас. Ты только что это подтвердила. Ты не можешь устоять перед малейшей возможностью поговорить о себе.

— Так расскажи мне, какая я была.

— Хорошо. — Не сводя глаз с Флоры, он опрокинул стаканчик виски. — Ты была красивой. Длинноногой и потрясающе юной. Как жеребенок. Ты дулась и капризничала. Ты была эгоистичной. И очень сексуальной. Боже, какой ты была сексуальной. Меня это просто завораживало. Ты это хотела услышать?

Жар свечей обжигал ей лицо. Высокий воротник свитера вдруг стал очень тугим, и Флора попыталась растянуть его пальцем.

— И все это — в семнадцать лет? — еле слышно проговорила она.

— Да. Странно, Роза, но, после того как ты уехала, я никак не мог забыть тебя. Раньше со мной такого не случалось. Я даже пару раз ходил к тому дому на пляже, но он был заколочен. Не осталось никаких следов. Как будто все смыло волной.

— Так оно и было.

— Ты особенная, Роза. Ты не такая, как другие.

— Ты настолько опытен?

Брайан довольно усмехнулся.

— Что я ценю в тебе больше всего, так это то, что с тобой мне не надо притворяться.

— Хочешь сказать, что я всегда понимала, что я — лишь одна из многих?

— Именно.

— А Анна?

Прежде чем ответить, Брайан сделал глоток виски.

— Анна похожа на страуса, — неторопливо проговорил он. — Ее не волнует то, чего она не видит. А когда речь идет о ее муже, она прикладывает усилия, чтобы не видеть ничего.

— Ты так в ней уверен?

— Она любит меня до безумия.

— А ты любил кого-нибудь до такой степени?

— Нет. Даже тебя. То, что я испытывал к тебе, можно описать старым библейским словом. Похоть. Замечательное слово.

В этот момент появился официант. Пока невидимые руки в полумраке расставляли тарелки, раскладывали ножи и вилки, Флора смотрела на пламя свечей и пыталась упорядочить свои мысли. У нее забрали бокал, и она вдруг поняла, что незаметно допила вторую порцию мартини. Теперь перед ней стоял бокал вина, сияющий, как огромный темно-красный драгоценный камень. Флора поняла, что напрасно надела свитер. Он был слишком теплым, воротник душил горло, ей было жарко. Она рассеянно посмотрела на тарелку с устрицами.

— Они тебе не нравятся? — спросил Брайан.

— Что?

— Ты так подозрительно вглядываешься в тарелку. С устрицами что-то не то?

Флора взяла себя в руки.

— Да нет, все в порядке.

Она взяла ломтик лимона и выдавила сок. Пальцы стали липкими. Напротив нее Брайан уплетал креветки с аппетитом человека, не знающего, что такое угрызения совести. Флора взяла вилку, потом отложила ее в сторону. Ее мучил один вопрос, и с неимоверным усилием она задала его:

— Брайан, кто-нибудь знает… кто-нибудь знал о нас с тобой?

— Нет, конечно, нет. Ты плохо обо мне думаешь. Я не лопух, — с искренним возмущением ответил Брайан. И затем небрежно добавил: — Только Хью.

— Хью?

— Ну что ты прикидываешься? Конечно, он знает. Ты что, забыла? Он же застукал нас! — Брайан весело ухмыльнулся, словно вспомнив о юношеских проказах. — Ну и сцена была! Меня он так и не простил, но, честно говоря, я отношу это на счет ревности. Я всегда подозревал, что ты ему тоже нравишься.

— Этого не может быть!

Горячность Флоры удивила Брайана. Он оторопело уставился на нее.

— Откуда столько экспрессии?

— Потому что это неправда. — Она попыталась смягчить свою вспышку. — Энтони сказал, что это неправда.

Брайан явно не ожидал такого ответа.

— Значит, ты уже успела обсудить этот вопрос с Энтони? Интересненько.

— Энтони сказал, что Хью не…

— Еще бы Энтони не сказал, — перебил ее Брайан. — Хью всегда был для него кумиром. У каждого мальчишки есть такой. Хью прикидывается ревнителем морали, но я подозреваю, что он ничуть не лучше других.

Флора не нашлась, что сказать в ответ. Предположение, что Хью был влюблен в Розу, возникло у нее еще во время первой встречи с ним на берегу. Но тогда ей было все равно.

А теперь — нет.

Было трудно сказать, когда это началось. Быть может, в тот день, когда он стоял у лестницы в Фернриге, и солнце внезапно наполнило дом золотистым светом. Или когда он аккуратно разглаживал рисунок Джейсона. А может быть, когда она нечаянно поймала изумленный взгляд, которым он смотрел на нее и прильнувшего к ней мальчика.

Флоре уже не было жарко. Ей не было холодно. Она ничего не чувствовала. Она оцепенела. И зачем она выспрашивала Брайана о Розе? Лучше было ничего не знать. Но теперь было поздно. Кусочки головоломки заняли свое место и сложились в отталкивающую картину: семнадцатилетняя Роза, совершенно нагая, в постели с Брайаном Стоддартом.

Но труднее всего было смириться с мыслью, что Хью мог влюбиться в такую испорченную девушку.

Между тем кошмарный ужин продолжался. Брайан, разомлев от виски и вина, перестал говорить о себе и начал пространно рассказывать о новой яхте, которую собирался построить. Длинное повествование было неожиданно прервано официантом, который сказал, что Брайана просят к телефону.

Брайан посмотрел на него с недоверием.

— Ты уверен?

— Да, сэр, так сказала телефонистка.

— А кто звонит?

— Не знаю.

Брайан повернулся к Флоре.

— Не представляю, кто это может быть. — Он убрал салфетку с коленей. — Извини, мне придется выйти.

— Да, конечно.

— Я скоро вернусь.

Он ушел, пробираясь между столиками, и скрылся за дверью. Воспользовавшись передышкой, Флора отодвинула тарелку и попыталась собраться с мыслями. Но сосредоточиться не удавалось. То ли из-за духоты в зале, то ли из-за большого количества спиртного у нее разболелась голова. Огоньки свечей начали странно расплываться. Оглядевшись, она попросила официанта принести графин воды. Когда воду принесли, она наполнила стакан и жадно осушила его одним длинным глотком.

Кто-то подошел к столику и положил руки на спинку стоящего напротив стула.

Флора узнала эти руки. Она подняла глаза и оказалась лицом к лицу с Хью Кайлом.

Ее первой реакцией была радость: такая огромная, что лишала слов, лишала дыхания.

— Добрый вечер, — сказал он.

В плаще он казался крупнее, чем обычно. Значит, вошел с улицы, а не встал из-за одного из столиков, догадалась Флора.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, не пытаясь скрыть радость в голосе.