В десятом издании 1758 года, однако, классификация Линнея вышла за рамки аналитической таксономии. Он сформулировал и включил выводы, касающиеся культуры, которые были подогнаны под искаженное европейское мировоззрение того времени. Не было (и нет) ничего объективного или научного в том, что ученый поместил европейцев на вершину человеческой пирамиды, а африканцев – в самый низ. Знакомое и хорошо известное почиталось в представленной иерархии, а то, что казалось незнакомым и далеким, считалось второсортным или даже хуже. Европейцы – трудолюбивы и изобретательны. Темнокожие – бездуховны и нецивилизованны.

Столь поверхностное шовинистское неверное мнение преподносилось как научное. Взгляды Линнея на таксономию растений и животных, оказавшие большое влияние на науку и принесшие большую пользу, – и остающиеся частью инструментария современной науки, – способствовали укоренению ошибочных взглядов. Его псевдонаучные выводы, касающиеся расы, помогли признать легитимным растущий колониализм с сильнейшим социальным неравенством и несправедливостью. Европейцы и их потомки систематически использовали представителей населения с кожей другого цвета в собственных интересах, особенно африканцев и их порабощенных потомков.

Подъем колониализма и систематического расизма был связан с деньгами и властью. В Америке темнокожие рабочие стали силой, строившей империи и оплачивавшей роскошную жизнь правящих классов. Например, до обретения Гаити независимости в 1804 году остров Эспаньола производил больше продукции, чем все испанские владения в Новом Свете вместе взятые[267]. Торговля сахаром, кофе, индиго и хлопком безмерно обогащала Францию, в значительной степени благодаря неоплачиваемому, принудительному труду.

То же самое происходило и на юге Соединенных Штатов. До конца XVII века тринадцать колоний удовлетворяли свои растущие потребности в рабочей силе в основном за счет долгового рабства бедных европейцев, восстанавливавших права после выполнения зачастую суровых контрактов. Фактически большинство иммигрантов, прибывших в ранний британский колониальный период, стали законтрактованными работниками. Но постепенно закрепилась система рабского труда, позволявшая получить ошеломляющую прибыль. Правовые структуры и социальные привычки выросли вокруг концепции рабства, оправдывая непростительное обращение с нашими собратьями и урезая права темнокожих людей. Идея, что люди, чья кожа белее, обладают исключительными правами, пропитала американское и другие общества по всему миру. Немыслимая разница между свободными и несвободными существовала не потому, что это было правильно, а потому, что это было выгодно.

Мы обеляем историю, когда забываем, что непрекращающееся расовое неравенство, каким бы укоренившимся и привычным оно ни выглядело, берет начало в алчности и угнетении. Мы также обеляем историю, когда закрываем глаза на тот факт, что даже после отмены рабства в США множество группировок и отдельных людей на протяжении десятилетий прилагали огромные усилия, чтобы сохранить несправедливую систему дискриминации цветного населения. Одной из таких организаций был Ку-клукс-клан (ККК), и его участники совершили бесчисленное количество актов насилия и террора против темнокожих людей. Их нетерпимость распространялась и на религию: евреи и католики тоже оказались под прицелом.

Парад Ку-клукс-клана в Пенсильвании, ок. 1925. Вдохновленная фильмом Д. У. Гриффита «Рождение нации» организация возродилась на Юге и в 1920-х годах расширилась на Средний Запад.

Первые вспышки активности Ку-клукс-клана пришлись на 1860–1870-е годы, и затем объединение возродилось в 1915 году. В 1915 году вышел фильм «Рождение нации»[268], который ошибочно изобразил членов объединения как восстановителей порядка на Юге после Гражданской войны, тем самым возвысив их, и это, похоже, разожгло воображение многих людей. Число последователей Ку-клукс-клана быстро достигло шестизначной цифры. Привлекательности ему добавили белые робы и капюшоны, созданные для фильма художницей по костюмам Клэр Уэст. Таким образом, ритуальные одеяния, в которые в Европе облачаются во время шествий Страстной недели, оказались незаконно присвоены и стали настолько популярны, что Ку-клукс-клан начал продавать их и отсылать по почте[269]. В данном случае символическое значение белого цвета не имело отношения к святости и высокой морали, а цели людей, облачавшихся в него, были так же далеки от света, как и самые мрачные страницы истории человечества.

По данным Антидиффамационной лиги (ADL), Ку-клукс-клан сегодня находится в состоянии глубокого упадка: в Соединенных Штатах насчитывается около 3 000 членов[270]. Однако этого нельзя сказать о нетерпимости. ФБР сообщило о шестипроцентном росте преступлений на почве ненависти в 2020 году, причем на 43 % увеличилось количество преступлений против темнокожих[271]. Другие группы подключаются к борьбе с расизмом. Многие люди пытаются найти путь вперед, основываясь на принципах высокой морали. У нас все еще есть надежда, что мы можем стать лучше. Чтобы остановить современную волну жестокости, обществу необходимо отбросить кисть с побелкой и взглянуть на проблемы прямо, не смягчая фактов. Мы можем справиться с «белой уязвимостью» (дискомфортом светлокожих людей в разговоре о расизме) и «белой виной» (коллективным чувством вины за расизм), а также с другими метафорами, в основе которых лежит белый цвет, и приступить к работе, направленной на преодоление многовекового разделения и классификаций и искоренение насилия, чтобы в итоге научиться воспринимать друг друга по-новому. Возможно, мы даже сможем отказаться от поляризованного взгляда на человечество, когда мы используем термины «темнокожий» и «светлокожий» для описания людей с кожей различных оттенков коричневого, розового и других цветов.

Чистый лист

Белого цвета не существует в природе. Человеческий глаз не сможет увидеть абсолютно белого ни в одном животном, минерале или растении на нашей планете. Он очень быстро окрашивается различными тонами: например, вступает в игру с шепотом желтого солнечного света, или с зеленью листьев, или тонкой пылью красной земли, поднятой ветром. То же самое происходит с черным цветом угля, ночного неба, чернил и плодородной земли. То же самое с людьми. Подлинные истины и резонансные метафоры ждут нас в полутонах.

Цвет – это поток физической информации, кодирующийся в сетчатке глаза и обрабатывающийся в мозге… и именно так он становится метафизическим: потоком мифов, метафор и концепций, которые, перефразируя высказывание Клода Леви-Стросса, открывающее эту книгу, очень часто функционируют в нашем сознании, даже когда мы не отдаем себе отчет. Цвета представляют собой структуры, полезные для категоризации и организации ежедневно захлестывающей нас информации. Иногда подобные обозначения точны и полезны: зеленая брокколи – свежая, живая и съедобная, а желтая, серая и коричневая – нет. Порой, однако, цвета применяются обманчивым образом: как уже говорилось выше, белый не обязательно является признаком добродетели.

Казимир Малевич. Белое на белом. 1918.

Поиск точной информации среди 10 миллионов оттенков, которые видит средний трихроматический человеческий глаз – тяжелая работа, и ее требуется выполнять на протяжении всей жизни. Логично, что, пытаясь сориентироваться, мы опираемся на знакомые коды. Тем не менее, поскольку все, что, как