В столовой стоял длинный стол, накрытый скатертью. Все отдыхавшие обедали и ужинали как бы одной семьей.

Это сближало людей. Часто за столом шел общий разговор, звучал веселый смех. Царил какой-то совершенно особый неповторимый семейный колорит. Такого я не встречала нигде, ни в одном доме отдыха или санатории, где мне доводилось бывать позднее. Особенно хорошо я запомнила Августа Ивановича Корка, командарма II ранга. Он часто разговаривал со мной, а дети таких взрослых помнят всегда. За столом в столовой он сидел рядом со мной.

После горестного отступления вновь возвращаюсь к Мухалатке. Более всего мне запомнился кабинет-библиотека: массивный письменный стол, на нем – письменный прибор и бронзовая статуэтка – лошадка, везущая на розвальнях дрова. Мне запомнилась потому, что я с детства обожала лошадей. Эти стройные соразмерные животные всегда привлекали меня своей красотой и грацией, своей преданностью человеку. И рисовать их я научилась рано. Всюду, где только возможно, – в тетрадях, книгах, на асфальте – рисовала коней, скачущих, стоящих, пасущихся, везущих повозки…

В библиотеке дома отдыха вдоль стен стояли большие книжные шкафы темного дерева со стеклянными дверцами. Я любила бегать сюда и рассматривать книги, старинные, в кожаных переплетах и, главное, с красивыми иллюстрациями. Однажды, достав из шкафа большую книгу, чтобы посмотреть картинки, я увидела в ней необыкновенных лошадей. Картинки были цветные, прикрытые тонкой папиросной бумагой. На одной белая арабская лошадь, смотревшая на меня своими черными глазами. На второй – гнедая лошадка английской породы. На других – тоже были изображены кони, но не такие красивые. Я не могла оторвать от них глаз.

И тут мне пришла в голову невероятная мысль – вырвать две эти картинки и взять их себе. Недолго думая, я осторожно, – как мне казалось, – вырвала их из книги и унесла в нашу комнату. Меня переполняла радость – какие теперь у меня прекрасные кони, как в «Коньке-Горбунке». Я сразу же дала им имена и стала с ними играть…»[55]

Как мы видим, все отдыхающие в «Мухалатке» питались вкусно и полезно, читали книжки, «царил семейный неповторимый колорит», так как там были все равные среди равных – хозяева жизни в СССР. Замечу, что все в жизни познается в сравнении. О.Д. Ульянова начала отдыхать с родителями (отцом – Д.И. Ульяновым) в доме отдыха ЦИК «Мухалатка» (такое название получил в августе 1926 года, на основании постановления секретариата ЦИК) примерно в 1929–1930 годах. Примерно в это же время в Поволжье (Саратовская, НП АССР и Пензенская области) начинал разрастаться страшный по своей смертности голодомор, вызванный тотальными государственными хлебозаготовками.

В актовых книгах тех лет обозначены причины смерти населения в 1932–1933 годах, в которых четко указано, что крестьяне умирали «от голода», «от голодовки», «от бесхлебия», «от истощения организма на почве голодания», «с недоедания хлеба», «от голодной смерти», «от голодных отеков», «от полного истощения организма на почве недостаточного питания» и т. д.

В 1933 году в поволжской деревне ходили слухи, что проводится «сталинская выкачка золота»: голодовка сделана для того, чтобы через магазины Торгсина за бесценок, в обмен на продукты питания отобрать у населения золото, серебро, другие ценности. Организацию голода с помощью хлебозаготовок крестьяне объясняли стремлением председателя ЦИК М.И. Калинина наказать их за нежелание добросовестно работать в колхозах, приучить крестьян к колхозам. В саратовских и пензенских деревнях в 1933 году шла молва, что подобно известному дрессировщику В. Дурову, который голодом приучал животных к повиновению, М.И. Калинин решил голодом приучить крестьян к колхозам: перенесут голод, значит, привыкнут к колхозам, будут лучше работать и ценить колхозную жизнь.

Однако отвлечемся от грустного и обратим внимание на тот факт, что правительственная резиденция «Мухалатка» была расположена в 2,5 км от побережья Черного моря. Данное расположение максимально защищало ее от посторонних глаз в прибрежной зоне, а с моря дворец С.В. Кокорева можно было рассмотреть только в бинокль и то не полностью здание, а лишь часть крыши.

С осени 1924 года в полукилометре от берега стала круглосуточно дежурить моторная шхуна «Чекист» Ялтинского пограничного отряда войск ОГПУ (начальник отряда С.Г. Южный), которая имела задачу предотвращать проникновение «террористических и контрреволюционных бандгрупп из-за кордона» и блокировать появление «в зоне ответственности случайных судов и других плавсредств местного населения». Чтобы постояльцы дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» не стеснялись своего, мягко говоря, привилегированного положения, на фоне тотальной окружающей нищеты и голодухи, весной 1924 года рабочие хозотдела Крымоблисполкома РКП(б), по личной инициативе первого секретаря И.П. Носова, отдыхавшего в данном учреждении, начали сооружение закрытого пляжа, где руководство партии и правительства могло спокойно понежиться в водах Черного моря.

По личному очерченному плану И.П. Носова – «от сих и до сих», на наиболее ровной прибрежной полосе с мелкой галькой, на расстоянии 300 метров друг от друга, были выстроены две капитальные секции двухметрового заборища, вдоль которых ходили нахмуренные сотрудники Ялтинского отдела ГПУ. По рассказам старожилов дома отдыха ЦИК «Мухалатка», оставшихся в живых после оккупации, этот глухой забор, без единой щели, произвел настолько тягостное впечатление на К.Е. Ворошилова, впервые приехавшего в данное курортное учреждение в августе 1925 года, что он поневоле сравнил его с Бутырской тюрьмой и распорядился демонтировать. Однако забор не стали разбирать, так как вопрос охраны объекта напрямую курировало спецотделение при Коллегии ОГПУ, подчинявшееся Ф.Э. Дзержинскому. Это же спецотделение, занимавшееся охраной членов правительства, настояло на том, чтобы отдыхавших в «Мухалатке» возили до пляжа на автотранспорте. Любопытно, что в ту пору руководители страны вместе с семьями не боялись выйти из ворот дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» и спуститься по горной тропинке к морю, не боясь при этом нападения или простой агрессии со стороны местного населения.

От здания и до моря группу всегда сопровождал один сотрудник спецотделения, командированный из Москвы. Совершенно потрясающим фактом выглядит использование автобусов-кабриолетов фирмы Renault S.A., которые были целенаправленно закуплены в 1925 году, по инициативе начальника АХО ВЦИК А.Д. Метелева, в домах отдыха и санаториях ЦИК и УД СНК СССР. По официальной версии, осенью 1925 года А.Д. Метелев и А.С. Енукидзе поехали во Францию для посещения автоконцерна Renault и закупки для нужд АХО ВЦИК автомобилей представительского и туристического классов. Делегацию сопровождал полпред во Франции Х.Г. Раковский, который рекомендовал обратить внимание гостей из Москвы на новейший и очень удачный шестиместный автобус-кабриолет Renault O.S. Estate, уже массово эксплуатировавшийся в Виши[56].

По данным электронного портала Surrey Vintage Vehicle Society (SVVS), эти автомобили выпускались фирмой Renault с разной комплектацией и с многочисленными вариантами компоновки кузова, на основе требований заказчика. Так, например, на некоторых моделях Renault O.S. Estate монтировались опускные стекла, удлинялся на 300 мм кузов, для более комфортного размещения пассажиров, прикреплялся сзади автомобиля съемный багажник для вещей и т. д. Кроме Виши, автобусы-кабриолеты Renault O.S. Estate поступили в течение двух лет и на другие курорты Франции, например Мон-Дор (Пюи-де-Дом), Канны, Лион и Ниццу.