Частный же банкирский промысел существовал уже в конце XVIII в. Примером могут служить банкирские дома Родоканаки, Рафаловича и Ефрусси в Одессе. Годовые обороты их составляли десятки миллионов рублей, они поддерживали связи с банками Лондона и Парижа, имели отделения за границей.

В то время преобладали банкирские дома, которые в отличие от банков были предприятиями более широкого профиля. Они могли, кроме собственно банковского дела, заниматься торговлей и промышленностью. Но главное – если деятельность частных банков строго регламентировалась законом, то законов о банкирских домах практически не было.

В Петербурге выполняли поручения царской семьи придворные банкиры. Последним из них был барон Штиглиц, который поддерживал связь с банками Амстердама, Лондона и Парижа, вкладывал капиталы в сахарную и текстильную промышленность. «Имя его пользуется такой же всемирной известностью, как имя Ротшильда», – утверждал «Вестник промышленности». При образовании Государственного банка он стал его первым управляющим.

А в 1864 г. в действительности был основан первый акционерный банк. В середине 70-х гг. в стране действовало 39 акционерных банков, причем их количество осталось прежним до конца столетия. И все же до конца XIX в. особенно активную роль в финансовой жизни играли не банки, а банкирские дома, деятельность которых значительно меньше контролировалась государством, чем деятельность акционерных банков. Банкирские дома были не ниже по своему положению, чем акционерные банки. Некоторые акционерные банки были учреждены именно банкирскими домами.

В качестве примера мы кратко рассмотрим деятельность банкирских домов Гинцбурга и Полякова. Гинцбурги разбогатели на питейных откупах. В 1859 г. они открыли банкирский дом в Петербурге и его отделение в Париже. Одна из представительниц этого семейства была замужем за одним из Ротшильдов, другая – за германским банкиром Варбургом, третья – за родственником министра финансов Франции. Гинцбурги имели сахарные заводы и крупные земельные владения, в том числе в Крыму. Они стали учредителями ряда акционерных банков, которые, конечно, входили в сферу их влияния. В 70-х гг. они овладели Ленским золотопромышленным товариществом, к которому стали присоединять и другие компании по добыче золота. В 1892 г. банкирский дом Гинцбургов потерпел крах.

Лазарь Поляков сначала участвовал вместе с братом Самуилом в строительстве ряда железных дорог, разбогател на этом и в 1873 г. открыл банкирский дом в Москве. Этот дом стал основателем и центром управления группой банков, железных дорог, промышленных и торговых обществ. Он был председателем советов Петербургско-Московского, Московского международного и еще пяти банков, возглавлял Товарищество резиновой мануфактуры, Московское лесопромышленное товарищество и другие промышленные фирмы. По существу эти банкирские дома представляли не что иное, как финансовые группы. Банкирский дом Полякова обанкротился в период кризиса 1900–1903 гг.

Семейные банкирские дома прекращали существование на пороге XX столетия, причем это имело характер эпидемии. На смену частным предпринимателям теперь приходили акционерные общества.

12.9. Предприниматели нового типа

После отмены крепостного права состав буржуазии пополняется дворянами. Продажа помещичьих имений не всегда означала разорение помещиков. Развязавшись с требующим забот и нередко убыточным поместьем, бывший помещик вкладывал полученные деньги в ценные бумаги, акции. Некоторые дворяне основывают собственное дело. Среди дворян, получивших купеческие свидетельства, мы встречаем такие знатные фамилии, как князь Голицын или граф Бобринский: для основания собственного дела вступление в купеческую гильдию было необходимо.

Состав предпринимателей пополнялся за счет людей, связанных с государственным хозяйством, «знатоков» этого хозяйства – чиновников, государственных инженеров. Используя свои связи, они с минимальным капиталом включались в дела, которые пользовались покровительством государства, получали казенные кредиты, совершали спекулятивные сделки.

Примером может служить Дервиз. Небогатый чиновник стал одним из железнодорожных и банковских воротил. Николай Иванович Путилов, инженер-кораблестроитель, основал несколько машиностроительных предприятий, работавших в основном на казну, в том числе Путиловский завод.

Переход крупных чиновников в правления акционерных обществ в это время становится обычным. Они помогали получать выгодные заказы, подряды и концессии.

Стремясь сохранить сословную структуру, втиснуть новые явления в рамки сословий, правительство проводит очередную гильдейскую реформу. Теперь вместо трех были оставлены только две гильдии. К первой относилась оптовая торговля, ко второй – розничная торговля и промышленность. Формально без гильдейского свидетельства человек не имел права заниматься предпринимательской деятельностью.

Но в прокрустово ложе гильдий не вмещались новые формы предпринимательства – акционерные компании и банки. Грюндерство (массовое учредительство акционерных компаний), железнодорожные концессии – все это проходило в стороне от купечества. Предприятия купцов сохраняли семейный характер. Морозовская фирма оставалась в руках Морозовых, Прохоровская принадлежала Прохоровым.

Несмотря на заигрывание верховной власти с купечеством, дворяне, да и интеллигенция относились к купцам с оттенком презрения. Погоня за богатством у нас всегда считалась чем-то низменным, противоположным духовным устремлениям. Особенностью нашей литературы было отражение «вины» образованного общества перед страдающим «народом», вины благополучных людей перед нищетой низов. Купцы, естественно, не включались в состав такого «народа».

Купцы чувствовали несоответствие своего социального статуса своему вкладу в развитие хозяйства страны и стремились компенсировать свою ущербность. Одни старались сблизиться с господствующим «благородным» сословием через чины и звания, через благотворительность. Другие старались добиться признания в области культуры, выступая меценатами, как Третьяков или Бахрушин. Третьи, напротив, вызывающе подчеркивали свое происхождение. Богатый купец Губонин «ходил в картузе и сапогах бутылками и надевал звезду на долгополый сюртук» [11, с. 11].

Купцы проходили весь путь развития предпринимательства с первых примитивных его форм. Мелкий предприниматель, коробейник, владелец ткацкой «светелки», постепенно увеличивая свое состояние, мог выдвинуться в состав крупной буржуазии. А теперь в предпринимательскую элиту шли другими путями – из чиновников и дворян, за счет казнокрадства и спекуляций. Они не начинали с низов, а сразу основывали дело в крупных масштабах.

Феодальные правительства, начиная с Кольбера во Франции и Петра I в России, обычно покровительствовали буржуазии, но старались втиснуть новые буржуазные явления в старые феодальные формы. И российское правительство этого времени, которое оставалось, в сущности, феодальным, старалось законсервировать старые «купеческие» формы предпринимательства, не допустить развития новых форм – акционирования, биржевого дела, синдикатов. Но парадокс заключался в том, что именно в этих новых формах и происходило сращивание частного предпринимательства с государством, а носители старых форм открещивались от сотрудничества с правительством.

Фондовые биржи у нас были запрещены до конца XIX в. Только в 1900 г. был основан фондовый отдел Петербургской товарной биржи. А что касается товарных бирж, то до 1893 г. закон предписывал биржевые сделки не за наличные деньги «считать недействительными, а обличенных в подобных сделках подвергать наказаниям». Несмотря на это, к концу столетия в России