Тут, на дне великого моря, я слышал странные звуки; иногда они доносились из одной части тьмы, иногда из другой; мне казалось, что кто-то вдалеке бегает по дну моря. Однажды ночь принесла страшный и жуткий вой, и я немедленно понял, что чудовища этой земли бодрствуют и бродят вокруг меня. Вы должны понять и прочувствовать, что я совсем не знал законов этой земли… не знал, как понимать все странные звуки, не знал, что они предвещают, понятно было одно: меня окружали чудовища. И посему я шел с великой осторожностью, держа наготове Дискос и прячась — по необходимости.

И в тот день я шел сорок один час, и ел и пил каждый шестой час. А до того, в час тридцать седьмой, слышал я великий рев и вопли в ночи; они приближались ко мне, и я услышал топот чудовищных ног; невдалеке от меня пробежал гигант, кого-то преследуя. Наконец топот ног и рев удалились, а потом издали донеслись тонкие вопли; впрочем, в последнем я не испытывал большой уверенности, потому что забился в самую середину кустов, ожидая пока наконец, вокруг восстановится тишина: так напугал меня жуткий голос и топот огромных ног.

Ну а в час сорок первый я вышел на противоположный берег древнего моря. Нигде не увидел я света, способного поведать мне о расположении Меньшого Убежища. Тут великое сомнение охватило меня, я не мог понять, почему не вижу света в амбразурах Меньшей Пирамиды. И в великом отчаянии я сел на берег древнего моря, ни на что более не обращая внимания. А потом ел и пил и, устроившись в кустах, закутался в плащ и уснул, держа Дискос наготове на своей груди.

Боль отчаяния и возбуждение сердца склоняли меня ко сну; разум мой и отвага были потрясены; мне казалось, что я оказался дальше от цели своего похода, чем был вначале.

Проспав шесть часов, я внезапно проснулся, приподнялся на локте и принялся слушать ночь, стремясь вновь уловить тот шум, что лишил меня сна. Увы, я ничего не услышал, что лишний раз напомнило о моей неудаче. Тем не менее, я придумал несколько объяснений тому, почему еще не пришел к Меньшему Редуту, и надежда вновь ожила в моем сердце — а с ней сомнения и волнение.

Съев две таблетки, я выпил воды и вновь приступил к путешествию. Я решил держаться подальше от берега моря и так шел целых двенадцать часов, пребывая в том же сомнении. Остановившись, я начал оглядываться. Я заметил странное слабое зарево, стоявшее над землей елевой стороны от меня.

Я ел, пил и заставил успокоиться свой дух, потому что боялся заблудиться во тьме, не зная, куда идти дальше.

А потом я направил свой путь на самую яркую часть свечения. Так я шел восемнадцать часов, делая остановки на каждом шестом часу, ел и пил, заставляя себя делать это; действительно, мне даже казалось, что таблетки душат меня. Столь велика была тревога, владевшая моим духом. Ведь заблудившись, я терял возможность отыскать Мою Единственную.

Трижды за это время ночь приносила топот бегущих ног, а иногда жуткие крики; в отчаянии я прятался, потому что должен был сберегать свою жизнь, если хотел отыскать любимую.

На восемнадцатом часу пути, который на деле был тридцатым часом того дня, я увидел, что свет сделался ярче и ощутил запах серы. Тут я заметил, что земля передо мной поднимается.

Потом я шел семь часов, и свет сделался еще ярче и приобрел тускло-красный зловещий оттенок. Еще через шесть часов я остановился, уловив странный басовитый звук, непохожий на все, что я когда-либо слышал; звук этот, казалось, растянулся на целую вечность. Я шел в сторону света, — уже как будто бы по равнине. Так я шел еще пять часов, а низкий рев становился все громче и громче.

Истинно говорю! Направляя свой разум к заботам, я поднялся на край обрыва, перед которым звучал вечный рев. Внизу, в чудовищной бездне, раскинулось могучее море как бы угасающего огня; горячая красная грязь клокотала в глубинах под моими ногами.

Дальний край странного моря был укрыт от меня, тусклые и зловещие облака парили над ним, скрывая от меня расстояние. Снизу багряные облака, чернея, растворялись в ночи. Поглядев в обе стороны, я увидел черные утесы, возвышающиеся над морем тягучего пламени. Над красным морем высились черные мысы, и там, где огонь лизал сушу, вверх взметались языки зеленого пламени.

Я стоял над морем огня, бушевавшего словно бы внутри невысокого и невероятно огромного вулкана. Однако, скорее всего, мне удалось увидеть внутреннее пламя земли; чудесно было стоять одному над вечным морем, пышущим далеким жаром и серой… наконец, задыхаясь, я отступил от края утеса.

Итак, я нашел предел Темной Земли, так и не увидев Малую Пирамиду. Отчаяние с новой силой овладело мной. Мне уже казалось, что я действительно заблудился во тьме, не зная, где нахожусь… далеко ли Малый Редут, или, пройдя полмира пешком, я попал неизвестно куда. И когда отчаяние овладело моей душой, лишая всякой надежды, внезапная мысль заставила сердце забиться. Находясь на большой высоте, я мог окинуть взглядом весь край и найти Малую Пирамиду, — быть может, прячущуюся где-нибудь в долине; если только она действительно расположена в этой стране. Отвернувшись от края утесов, я принялся вглядываться в ночь, царящую над Краем, но во всей ней не было света Малой Пирамиды.

Вдруг я понял, что вижу нечто похожее. Прямо передо мной на фоне дальнего зарева угадывалась треугольная тень. Я просто не мог увидеть Малое Убежище с любого другого места.

Не могу и сказать, что чувствовал я тогда. Сердце мое исполнилось благодарности, я был готов прыгать от счастья и надежды, а одолевавшее тело волнение более не допускало молчания, и я разразился дурацкими криками. Впрочем, скоро и мудрость и тишина вернулись ко мне.

Нетрудно понять, что все мое предельное отчаяние буквально преобразилось в огромную радость и великую надежду… я уже предвкушал скорую встречу. Однако надежда была чрезмерной, а ожидание напрасным. Ничто не сулило им быстрого удовлетворения, ведь я только угадал контуры Пирамиды.

Потом я сообразил, что Меньший Редут стоит на горе посреди Темной Земли, потому что только так мог он показаться мне столь высоким. И я побежал, чтобы поскорей достичь Пирамиды.

Но уже через несколько минут я споткнулся, едва не сломав себе шею. Ошеломленный падением, я долго лежал, не имея силы подняться, и только тихо стонал, так что всякая тварь, способная лишить меня жизни, легко сделала бы это, оказавшись там в это время.

Наконец я сумел сесть и обхватил голову руками, потом боль оставила меня, и я снова поднялся на ноги. Но теперь я шел вперед с большей осторожностью и с неотступной тревогой в сердце; ведь Пирамида не испускала и лучика света. Разве могла она в таком случае оказаться Меньшим Убежищем? Страх уже твердил мне, что Зло могло воздвигнуть себе Дом во мраке, а потом очаровать мое зрение. Тем не менее, очертания Пирамиды ясно проступали на фоне дальнего зарева, и я почти не сомневался в том, что действительно нашел Малое Убежище.

Первый порыв словно лишил меня разума, заставив побежать наугад, вы ведь помните, сколь долгим и трудным оказался мой поиск. Подумав, я решил позвать Наани разумом, послав в ночь Слово Власти, а после сообщить ей, что я уже рядом, однако осторожность требовала, чтобы я сначала выяснил, что именно означает эта тьма. Словом, я начал углубляться во мрак, сперва с осторожностью, потом ретиво и с трепетом сердечным, ожившим после весьма болезненного падения.