litbaza книги онлайнСовременная прозаДевушки из Шанхая - Лиза Си

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 95
Перейти на страницу:

Прежде чем вернуться в кафе, я захожу в «Золотой фонарь», беру Джой и некоторое время прогуливаюсь с ней по аллеям Чайна-Сити. Как и туристы, она любит наблюдать за рикшами. «Золотые рикши» пользуются огромной популярностью — это самое успешное предприятие Старого Лу. Джонни И, один из местных, берется за повозку, только если требуется прокатить какую-нибудь знаменитость или сняться для рекламной фотографии. Обычно всю работу выполняют Мигель, Хосе и Рамон. Им достаются чаевые и небольшая часть от двадцати пяти центов, составляющих стоимость поездки. Если им удается уговорить клиента купить фотографию за двадцать пять центов, им достается чуть больше.

Сегодня одна из клиенток пнула Мигеля и ударила его сумочкой. Почему? Да просто потому, что она может это сделать. В Шанхае меня никогда не волновала жизнь возчиков. Потому ли, что мой отец занимался службой рикш? Или потому, что я была выше их, как эта белая? Потому, что в Шанхае возчики считались немногим лучше собак, а теперь мы с Мэй в одном с ними положении? Вынуждена ответить положительно на все эти вопросы.

Я оставляю Джой с ее бабушкой, целую ее и желаю спокойной ночи, потому что теперь я не увижу ее до возвращения домой. Остаток вечера я провожу, разнося кисло-сладкую свинину, цыплят с кешью и китайское рагу — блюда, о которых даже не слышала в Шанхае. В десять вечера мы закрываемся. Сэм остается, чтобы запереть дверь, а я в одиночестве направляюсь домой, предпочитая шумные толпы, празднующие сочельник на Ольвера-стрит, пустынной Мейн-стрит.

Мне стыдно, что мы с Мэй докатились до такого. Я виню себя в том, что мы так усердно работаем, но ни разу не получили ни одного из десятицентовиков ло фань. Когда я однажды протянула руку Старому Лу и попросила денег, он плюнул мне в ладонь.

— У тебя есть еда и крыша над головой, — сказал он. — Вам с сестрой деньги не нужны.

Тем все и закончилось. Постепенно я стала понимать, сколько примерно нам могли бы платить. Большинство жителей Чайна-Сити зарабатывает от тридцати до пятидесяти долларов в месяц. Те, кто моют стаканы, получают всего двадцать долларов, в то время как посудомойки и официанты приносят домой от сорока до пятидесяти долларов в месяц. Дядя Уилберт получает семьдесят долларов, и это считается очень хорошей зарплатой.

— Сколько ты заработал за эту неделю? — спрашиваю я Сэма каждую субботу. — Ты что-нибудь отложил?

Я надеюсь, что когда-нибудь он выдаст мне что-нибудь из своих сбережений и мы сможем сбежать. Но он никогда не сообщает, сколько заработал. Он опускает голову, убирает со стола и берет Джой на руки или же уходит в ванную и хлопает дверью.

Возвращаясь к прошлому, я понимаю, почему родители и мы с Мэй считали Старого Лу богачом. В Шанхае наша семья считалась процветающей. У папы было свое дело, у нас был дом и слуги. Мы полагали, что старик богаче нас. Теперь я смотрю на все иначе. Американский доллар дорого ценится в Шанхае, где все стоит дешевле — начиная от домов и одежды и заканчивая женами вроде нас. В Шанхае мы смотрели на Старого Лу и видели человека, кичащегося своими деньгами. Из-за того, как высокомерно он обращался с отцом, мы выглядели и чувствовали себя ничтожными. Но все это было ложью — в Стране Пестрого флага Старый Лу богаче большинства жителей Чайна-Сити, но тем не менее беден. Ему принадлежат пять предприятий, но все они очень малы, практически миниатюрны — пятьдесят квадратных футов здесь, сто футов там. Даже если сложить их, получается немного. Да и его товар на пятьдесят тысяч долларов ничего не стоит, если никто его не купит. Но если бы моя семья прибыла сюда, мы все оказались бы в самом низу — вместе с прачками, мойщиками стаканов и зеленщиками.

С этими мрачными мыслями я подымаюсь по лестнице, сбрасываю пропахшую потом одежду и кидаю ее в кучу в углу комнаты. Я забираюсь в постель и пытаюсь не заснуть, чтобы насладиться несколькими минутами тишины и покоя рядом с дочерью, сопящей в своем ящике.

* * *

Рождественским утром мы одеваемся и присоединяемся ко всем в гостиной. Иен-иен и Старый Лу клеят разбитые вазы, которые прибыли из закрывшегося сувенирного магазина в Сан-Франциско. В кухне Мэй помешивает джук в горшке. Верн сидит рядом с родителями, на его лице — смесь надежды и отчаяния. Он вырос в Америке и учится в американской школе, поэтому знает, что такое Рождество. За последние две недели он принес домой несколько рождественских украшений, которые сделал в классе, но кроме этого ничто в доме не говорит о празднике: у нас нет ни чулок с подарками, ни елки. Видно, что Верну хочется справить Рождество, но что он может сделать? Он живет в родительском доме и должен подчиняться установленным здесь правилам. Мы с Мэй переглядываемся, смотрим на Верна и вновь поворачиваемся друг к другу. Мы прекрасно понимаем его чувства. В Шанхае мы с Мэй праздновали Рождество в школе при миссии, но мама и папа этот праздник не признавали. Здесь нам хочется справить его как ло фань.

— Что будем делать сегодня? — оптимистично спрашивает Мэй. — Может, сходим к церкви на Плазе и на Ольвера-стрит? Там гуляния.

— Мы с этими людьми вместе делать ничего не будем, — отвечает Старый Лу.

— Я не говорю, что мы должны что-либо делать вместе с ними, — возражает Мэй. — Я просто подумала, что было бы интересно взглянуть, как они празднуют.

Но мы с Мэй уже поняли, что спорить с нашим свекром бессмысленно. Хорошо еще, что мы сегодня не работаем.

— Я хочу пойти на пляж, — предлагает Верн. Он подает голос только в тех случаях, когда ему действительно чего-нибудь хочется. — Можно поехать на трамвае.

— Слишком далеко, — возражает старик.

— Зачем мне их океан, — фыркает Иен-иен. — У меня здесь есть все, что мне нужно.

— Так оставайтесь дома, — предлагает Верн, ко всеобщему изумлению.

Мэй поднимает брови. Я вижу, что ей тоже хочется пойти, но я не собираюсь тратить наши свадебные деньги на подобные глупости, а Сэм имеет дело с деньгами только в ресторане.

— Можно повеселиться и здесь, — вмешиваюсь я. — Можно пройтись по Бродвею и поглядеть в окна универмагов. Все украшено к Рождеству. Тебе понравится, Верн.

— Я хочу на пляж, — упорствует он. — Хочу к океану.

Никто не отвечает, и он отодвигает стол, уходит в свою комнату и хлопает дверью. Несколько минут спустя он выходит, зажав в кулаке несколько долларов.

— Я заплачу, — говорит он застенчиво.

Иен-иен пытается отнять у него деньги, говоря нам:

— Кабан легко расстается с деньгами, но вы не должны этим пользоваться.

Верн вырывается и поднимает руку так, чтобы она не могла достать.

— Это мой подарок к Рождеству моему брату, Мэй, Перл и Джой. Мама с папой, оставайтесь дома.

Наверное, это самая длинная речь, которую кто-либо когда-либо от него слышал. Поэтому мы повинуемся. Мы впятером отправляемся на океан, гуляем по пирсу и мочим ноги в ледяном Тихом океане. Мы следим за тем, чтобы Джой не обгорела под непривычно ярким зимним солнцем. Вода блестит под солнечными лучами. Вдали по морю перекатываются зеленые холмы. Ветер и шуршание волн уносят с собой наши тревоги. Возвращаясь к Верну и Сэму, сидящим с ребенком под зонтиком, Мэй говорит:

1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 95
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?