— Это значит, что тебе надо вымыться, — сказал Юрий.

— Я и сам знаю, что это означает, — ответил ему отец.

— Я тоже так думаю, — сказала Роксана. — Госпожа Алисса, если вы окажете нам любезность и посидите с Валом, я провожу принца Кайана и лично удостоверюсь в том, что он наилучшим образом выполнил ваше распоряжение.

Кайан в одной лишь набедренной повязке зашел в бассейн в комнате Роксаны. Египетские рабыни с губками, льняными полотенцами, ароматными маслами и горшочком с лимонным кремом для мытья вытаращили на него глаза и захихикали. Его ожидали также слепой старец с кифарой и поваренок с подносом, на котором было разложено жареное мясо, фрукты, сыр и круглые кунжутные лепешки с медом. Еще один юноша внес замысловатый, в виде лошадиной головы кубок с вином. Кайан нахмурился.

— Я буду мыться или принимать участие в представлении?

Роксана закашлялась, чтобы сдержать смех, и знаком отослала всех слуг, кроме музыканта.

— Оставьте еду и вино, — приказала она.

Роксана подобрала волосы, сняла длинную тунику и сандалии и, оставшись в льняной сорочке серьгах и ожерелье в виде золотых раковин каури, тоже вошла в бассейн.

— Мне не нужна твоя помощь, — сказал Кайан. — С тех пор как меня отучили от груди, я моюсь сам.

— Ты ворчишь как старуха, — нежно поддразнила она его. — В доме моего отца я бы сделала это для любого благородного воина, особенно если он ранен и нуждается в уходе.

— Эти царапины нельзя считать ранами.

Роксана взяла немного крема, откинула волосы Кайана и стала натирать ему плечи и спину. Его кожа была бронзовой от загара и ветра, испещренной шрамами, но под ней чувствовались стальные мускулы. Она сказала себе, что будет держаться отстраненно и обращаться с ним как с любым раненым, нуждающимся в помощи. Но ей не удавалось сохранять спокойствие, когда она прикасалась к его телу. Кайан застонал от удовольствия.

— Все-таки ты правильно это придумала!

Он нырнул и взял немного крема, чтобы вымыть свои густые длинные волосы.

— Позволь мне, — сказала она.

У Кайана всегда были прекрасные волосы, но за те годы, что они не виделись, они потемнели и стали как вороново крыло. Его черты казались высеченными из согдианского гранита и придавали ему вид легендарного героя. Сейчас он был даже более красив, чем в юношеские годы. От него веяло таинственностью, и она чувствовала, что совсем не знает его. Этот намек на опасность будоражил ее воображение.

Она засомневалась, что поступала правильно, но уже было поздно звать рабов. Если бы она сделала это, то признала бы свою слабость. А она всегда любила принимать вызов!

— Чем обязан проявлению вашей милости, принцесса?

Насмешливая учтивость Кайана отвлекла ее от размышлений, и она на мгновение почувствовала себя его подругой, как в юности. Она ответила так, как сделала бы тогда, когда они были еще подростками: зачерпнула в пригоршни воду и плеснула ему в лицо.

— Фу! — фыркнул он. — Благодарю вас, госпожа.

— Ты заслужил это. Держи, это немного лучше на вкус!

Она подняла за ручки тяжелый кубок с вином, стоявший возле бассейна, и протянула ему. Он сделал маленький глоток.

— Оно разбавлено водой, — заверила она. — Я помню, что тебе так нравилось.

Он взглянул на нее.

— Трезвый воин живет дольше.

— А принц?

В темных глазах Кайана сверкнула молния.

— Это Оксиарт пожелал сделать меня своим приемным сыном и присвоить мне титул принца, чтобы я смог защитить твоего сына. Я никогда не собирался занять место юного Александра.

— Но ты и так не занял его? Он же станет царем?

— Разумеется.

— Он здоров? Он смышленый?

— Он прекрасный и достойный сын. Но я должен предупредить: он не знает, что ты жива. Я решил, что так будет безопаснее. То, что у него есть мать, будет для него новостью. Не думай, что он бросится в твои объятия и покроет поцелуями твое лицо. Ты должна верить, что все, что я делал, я делал для тебя и для него, а не ради себя.

— Ты не представляешь, как мне хотелось бы увидеть его, услышать его голос… — Она улыбнулась. — Я никогда ни в чем не подозревала тебя. Я скорее поверю, что мой отец предал нас, чем ты!

От нахлынувших чувств голос ее стал низким. Она взяла у него кубок и поставила на поднос. Снова набрала крема и знаком велела Кайану нагнуться. Он был выше ее, выше Птолемея и даже Александра. Ей пришлось стать на цыпочки, чтобы вспенить шампунь и нежно стереть с его головы засохшую кровь.

— Теперь прополосни, — сказала она.

Струя теплой воды вытекала изо рта дельфина на одном конце бассейна, на другом краю был водосток. Прекрасно продуманная система, надо бы сделать такую дома… Если только она когда-нибудь попадет домой.

Кайан несколько раз нырнул с головой в бассейн, и она занялась его плечами, нежно растирая места с кровоподтеками. Когда ей было одиннадцать лет, индианка, наложница отца, научила ее приемам глубокого массажа, расслабляющего мышцы и заживляющего кровоподтеки. Ее всегда интересовало искусство врачевания. Если бы она не была наследницей Двух Царств, то хотела бы посвятить жизнь изучению целительства.

Персидский маг рассказал ей однажды, что в Китае врачеватели использовали серебряные иглы, чтобы обеспечить приток живительных сил к телу, но у нее не было таких игл и никто не учил ее этому. Когда она считала себя госпожой Майет и жила во дворце Птолемея, то могла учиться у египетских врачевателей, но упустила эту возможность.

— Ох! — воскликнул Кайан. — Если хочешь убить меня, то возьми нож и сделай это, но только быстро!

— Не веди себя как маленький ребенок! — возразила она. — На тебе столько грязи, что я поражаюсь, как нам удалось опередить солдат Птолемея.

Она намылила ему шею и грудь, осторожно обходя воспаленные места порезов, и тщательно вымыла его руки от локтей до запястья, осторожно стирая кровь со сбитых суставов.

На теле Кайана почти не было волос, лишь посередине живота проходила тонкая полоса, скрываясь в складках набедренной повязки.

Мускулистые ноги Кайана свидетельствовали о том, что он прекрасный наездник. Глубокая рана проходила по его левому бедру, а правое было все в синяках. Она медленными круговыми движениями губки стала смывать кровь и грязь.

— Здесь следует наложить швы. — Она указала на левое бедро. — И на лбу тоже.

— Уверен, это доставит тебе большое удовольствие.

Она сердито тряхнула головой.

— Почему ты думаешь, что мне хочется сделать тебе больно? Раны не заживут, если их не зашить.

— Ты думаешь, что сейчас не причиняешь мне боль?