Более того, говорят противники иммиграции, страна может проводить любую иммиграционную политику, какую только пожелает, и руководствоваться не только отсутствием преступного прошлого или профессиональными навыками потенциальных иммигрантов, но и их религиозной принадлежностью. Если, например, Израиль согласится впускать к себе только евреев, а Польша – лишь тех беженцев с Ближнего Востока, которые исповедуют христианство, то эта позиция будет отражать волю израильских или польских избирателей, даже если со стороны она выглядит не слишком достойно.

Дело осложняется тем, что люди часто хотят совместить несовместимое. Многие страны сквозь пальцы смотрят на нелегальную иммиграцию или даже принимают иностранных рабочих на временной основе, поскольку хотят извлечь выгоду из энтузиазма и профессиональных навыков иммигрантов, которым к тому же можно платить меньше. При этом они отказываются легализовать этих людей, заявляя, что иммиграция им не нужна. Не исключено, что в будущем такая политика приведет к созданию иерархических обществ, в которых высший класс полноправных граждан будет эксплуатировать низший класс бесправных иностранцев, как это происходит сегодня в Катаре и ряде других стран Персидского залива.

Пока эта дискуссия не завершена, очень трудно ответить на все остальные вопросы, касающиеся иммиграции. Сторонники иммиграции считают, что люди имеют право переезжать в другие страны по своему желанию, а принимающие страны обязаны впускать их, и негодуют, когда видят, что право на иммиграцию нарушается, а государства не выполняют своих обязанностей. Противников иммиграции такой подход возмущает. Они рассматривают иммиграцию как привилегию, а включение иммигрантов в экономическую жизнь – как милость. Справедливо ли обвинять людей в расизме или фашизме лишь за то, что они закрывают въезд в свою собственную страну?

Конечно, даже если прием иммигрантов – это любезность, а не долг, у принимающей страны постепенно возникает множество обязанностей по отношению к иммигрантам и их потомкам. Сегодня нельзя оправдывать антисемитизм в США, заявляя: «Мы оказали вашей прабабке любезность, впустив ее в нашу страну в 1910 году, а потому имеем право обращаться с вами как нам угодно».

Дискуссия 2. Второе условие иммигрантской сделки требует от иммигрантов, которых впустили в страну, ассимилироваться и принять местную культуру. Но насколько глубокой должна быть ассимиляция? Если человек переезжает из патриархального общества в либеральное, должен ли он стать сторонником феминизма? А если он вырос в глубоко религиозном обществе, обязан ли перенять светский взгляд на мир? Должен ли он отказаться от традиционной одежды и пищевых запретов? Противники иммиграции склонны поднимать эту планку довольно высоко, тогда как условия, выдвигаемые сторонниками иммиграции, гораздо мягче.

Сторонники иммиграции напоминают, что сама Европа чрезвычайно разнообразна и для коренного населения характерен весьма широкий спектр мнений, привычек и ценностей. Именно это и делает Европу сильной и жизнеспособной. Зачем заставлять иммигрантов перенимать какую-то воображаемую европейскую идентичность, которой в реальности соответствуют лишь немногие европейцы? Вы хотите, чтобы мусульмане, приехавшие в Великобританию, перешли в христианство, в то время как многие британские граждане не ходят в церковь? Хотите потребовать от иммигрантов из Пенджаба отказаться от традиционных карри и масалы и перейти на жареную рыбу с картошкой и йоркширский пудинг? Если у европейцев и есть истинные общие ценности, то это либеральные ценности толерантности и свободы, которые подразумевают, что нужно проявлять терпимость и к иммигрантам, позволить им соблюдать свои традиции, если только эти традиции не нарушают права и свободы других людей.

Противники иммиграции также признают толерантность и свободу главными европейскими ценностями, но обвиняют многие группы иммигрантов – особенно из мусульманских стран – в отсутствии толерантности, женоненавистничестве, гомофобии и антисемитизме. Именно потому, что Европа исповедует толерантность, она не может впустить слишком много нетолерантных людей. Толерантное общество способно справиться с нелиберальными меньшинствами, но если число людей с крайними взглядами превысит определенный порог, изменится само общество. Если Европа примет слишком много иммигрантов с Ближнего Востока, она рано или поздно сама превратится в Ближний Восток.

Другие противники иммиграции идут еще дальше. Они указывают, что национальная общность – это нечто большее, чем просто объединение людей, толерантных друг к другу. Иммигранты, по их мнению, должны принимать уникальные черты британской, немецкой или шведской культуры, какими бы они ни были. Пуская к себе иммигрантов, местная культура соглашается на большой риск и большие затраты. Но почему она должна разрушать себя? В конце концов, она предлагает полное равенство и поэтому требует полной ассимиляции. Если иммигрантам не нравятся какие-то странности британской, немецкой или шведской культуры, их здесь никто не держит.

Два ключевых вопроса этой дискуссии – это нетолерантность иммигрантов и европейская идентичность. Если иммигранты действительно отличаются неизлечимой нетерпимостью, многие либеральные европейцы, приветствующие иммиграцию, рано или поздно станут ее яростными противниками. И наоборот: если большинство иммигрантов окажутся либеральными людьми широких взглядов по отношению к религии, гендеру и политике, это лишит противников иммиграции самых убедительных аргументов.

Но вопрос об уникальных национальных идентичностях в Европе остается открытым. Толерантность – это универсальная ценность. Но существуют ли уникальные французские нормы и ценности, которые должен принять каждый, кто переезжает во Францию? А уникальные датские нормы и ценности, обязательные для иммигранта в Дании? Пока среди европейцев остаются серьезные разногласия по этому вопросу, четкая иммиграционная политика невозможна. И наоборот, как только европейцы поймут, кто они, 500 миллионам жителей Европы не составит труда принять несколько миллионов беженцев – или отказать им.

Дискуссия 3. Третье условие иммиграционной сделки предполагает, что если иммигранты искренне стремятся ассимилироваться – и особенно принять такую ценность, как толерантность, – то принимающая страна обязана относиться к ним как к своим гражданам. Но сколько времени должно пройти, прежде чем иммигранты станут полноправными членами общества? Следует ли обижаться первому поколению иммигрантов из Алжира, если через 20 лет жизни во Франции их все еще будут считать чужаками? А как насчет третьего поколения иммигрантов, бабушки и дедушки которых приехали во Францию в 1970-х?

Сторонники иммиграции обычно требуют сокращения этого времени, тогда как противники выступают за гораздо более продолжительный «испытательный срок». По мнению сторонников иммиграции, если третье поколение иммигрантов не считают полноправными гражданами, это означает, что страна не выполняет своих обязательств. А если результатом такой политики становится социальная напряженность, враждебность или даже насилие, этой стране некого винить, кроме себя. Противники иммиграции считают главной проблемой завышенные ожидания иммигрантов, которым, по их мнению, следует набраться терпения. Если ваши бабушка и дедушка приехали в страну всего 40 лет назад, а вы устраиваете беспорядки на улицах из-за того, что к вам относятся не так, как к коренным жителям, вы не прошли тест.