– Ну давай, Билли, соберись, возьми себя в руки! Еще немного, и нам пора двигаться.

Он сфокусировал взгляд на двух лицах, глядящих на него сверху. Это были Рив и Малыш Менестрель, но их лица казались жесткими и злыми, а их одежда – грубой и совершенно неуместной здесь, по сравнению с прелестью миновавшей ночи. Они не хотели оставить его в покое.

– Послушай, Билли, нам скоро уходить. Ну давай, старик! Давай, одевайся. Ну же, Билли!

– Уходить?

– Ну да, уходить. Нам нужно поспеть на пароход.

– Но нам ведь еще не пора на пароход, правда ведь?

– Пора, и уже скоро.

Билли сел, прижав колени к груди.

– Я не пойду.

Рив и Малыш Менестрель изумленно воззрились на него.

– Что значит – «не пойду»?

– Я хочу остаться здесь.

– Остаться здесь?

– Вот именно, старина. Здесь я счастлив. Я не хочу уходить!

– Но нам нужно идти! Ты же сам всегда говорил – «двигаться дальше», «продолжать искать»… Нас ждет пароход!

– К черту пароход! Я хочу остаться здесь. Мне нравится здесь, понятно? Я счастлив, я нашел нечто! Я не хочу двигаться дальше. Я не хочу брать себя в руки. К черту все это дерьмо! Мне здесь хорошо!

Малыш Менестрель засунул руки в карманы.

– Ты спятил.

– Почему? Потому что я не хочу бежать сломя голову навстречу новым проблемам?

Рив покачал головой:

– Это все ультрафиолет, он совершенно сдвинул ему мозги.

Малыш Менестрель присел рядом с Билли на корточки.

– А ты думал, что это значит на самом деле – остаться здесь? Эти люди – бессмертные. Они никогда не состарятся. А ты – состаришься.

Билли положил подбородок на колени.

– Это неважно. По крайней мере, несколько лет я здесь поживу. С этой проблемой я разберусь, когда до нее дойдет дело.

– Несколько лет? Да ты не проживешь здесь и нескольких недель!

– О чем ты говоришь, черт побери?

– Ты же видел, как живут эти люди. Они нагружаются под завязку всем, что только попадается им в руки, и без сомнения, ты собираешься жить точно так же. Правильно?

Билли засмеялся:

– Конечно, почему бы и нет? В этом же нет ничего плохого! Или ты станешь вкручивать мне какое-нибудь дерьмо насчет того, что кайф – это иллюзия?

– Я не говорил ничего подобного. Ты же знаешь меня, Билли. Я и сам никогда не откажусь от кайфа, но я не остаюсь здесь. Я знаю, что не протяну здесь и тридцати дней.

Билли был обескуражен.

– Но здесь нет ничего, что могло бы повредить мне!

– Тебя убьет сам здешний образ жизни. Тебя убьет сам факт, что ты человек.

– Не понимаю.

– Как ты себя сейчас чувствуешь?

Билли пожал плечами:

– Да ничего. Вроде как утомился немного. А что?

– Думаешь, ты сможешь так жить все время?

– Нет, но…

– Здесь так живут постоянно. Тебе придется жить так же, как и все остальные. Другого выхода не будет.

Билли показал на спящую девушку.

– Но с ней же вроде все в порядке!

– Конечно, с ней все в порядке! Она не стареет. Ее ткани регенерируют. Ее мозг может выращивать новые клетки. А твой – не может! Если ты пару недель поживешь так же, как она, твой мозг просто выгорит! От него останутся головешки! Твое тело не выдержит напряжения, и ты умрешь. Теперь ты понял?

Билли положил голову на руки:

– Ты уверен?

Малыш Менестрель кивнул.

– Конечно, уверен. Такое уже случалось.

– О господи. Не знаю, что и делать. Я верю тебе. Просто дело в том, что я по-прежнему хочу остаться здесь.

Малыш Менестрель положил руку Билли на плечо:

– Я знаю, что ты чувствуешь, дружище. Думаешь, мне бы не хотелось остаться здесь, просто сидеть и играть музыку с теми ребятами? Да это было бы лучше всего на свете! Однако я знаю, что это невозможно.

– Даже не знаю. Не знаю, что делать.

Малыш Менестрель поднялся на ноги.

– Сейчас просто иди с нами. Так проще. Если, когда они проснутся, мы еще будем здесь, уйти будет гораздо труднее.

Медленно, словно находясь в трансе, Билли встал с земли. Он посмотрел вниз, на девушку, спавшую, раскинувшись на мху, и глубоко вздохнул.

– Наверное, ты прав.

Он подобрал свою рубашку и медленно принялся ее натягивать. Когда он наконец полностью оделся, они двинулись по дороге, ведущей к причалу. К их удивлению, выйдя из леса, они не обнаружили у берега никаких следов «Марии Ниоткуда». За краем мола плескалась вода. Трое путешественников в недоумении переглянулись.

– Как мы умудрились упустить его?

– Не может же уже быть настолько поздно?

Малыш Менестрель пожал плечами:

– Однако пароход ушел, в этом нет сомнения. И на нем уехал мой напарник со всеми моими деньгами.

Рив в ужасе хлопнул себя по лбу:

– Черт возьми, а ведь почти все наши деньги тоже остались на пароходе! Билли спрятал их под матрац!

Билли ухмыльнулся.

– Похоже, придется нам все же провести в Паданце еще одну ночку. Это нам не повредит.

Рив и Малыш Менестрель хмуро посмотрели на него.

– Если мы проведем здесь еще одну ночь, никто из нас не захочет уходить!

Билли рассмеялся:

– А что же еще остается?

Малыш Менестрель показал на край мола. Там было привязано несколько байдарок.

– Мы возьмем лодку. Река на этом участке довольно спокойная, и мы догоним «Марию Ниоткуда» на стоянке в следующем городе.

Билли с сомнением посмотрел на байдарки:

– А не лучше будет подождать следующего парохода?

– Он может прийти через неделю, и к тому же, у нас нет денег.

– Ну, значит, придется грести.

Они забрались в одну из непрочных посудин, устроились поудобнее и оттолкнулись от мола. Как выяснилось, если они держались середины реки, течение влекло их с достаточной скоростью, и грести им приходилось, только когда они хотели изменить курс. Небо было ясным, день теплым, и в целом они нашли такое времяпровождение довольно приятным. После того, как новизна их положения несколько поблекла, Билли объявил, что собирается немного вздремнуть, и свернулся калачиком на корме. Следующее, что он помнил – это Малыш Менестрель, кричащий ему:

– Проснись, Билли! У нас проблемы, приятель!