Клара не отводила от него взгляда; за спиной у нее остались романские башни, созданные великим маэстро Матео и переходящие в стройные и воздушные барочные конструкции, являющие собой плод творчества другого, не менее выдающегося мастера, Касаса Новой; открывающийся с них вид на окружающий мир поистине великолепен.

Выполненная в свое время барочная надстройка оказалась в высшей степени удачной. Она никоим образом не мешает созерцать романский стиль во всей его первозданности и неповторимой красоте, но при этом позволяет любоваться вознесенным над ним, рождающимся из него, возникающим из того же камня искусством барокко со всеми присущими ему изысками и пышностью. Даже здесь, в этом святом месте, страна Галисия в очередной раз демонстрирует свою неизбывную двойственность, воцарившуюся в этих краях раз и навсегда. Бог — это добро, но и дьявол — не полное зло, уверяет народная мудрость, которая также утверждает, что нет худа без добра.

Увидев, что Клара поднимается к нему, декан приступил к спуску, направляясь к адвокатессе. Шаг за шагом он спускался по широким, пологим ступеням, покрытым буйно разросшейся этой дождливой весной зеленой растительностью. Ступени величественной лестницы покрывали в основном мох и лишайник, окрашивавшие их в цвета, характерные для крестьянских каменных домов, но и другая растительность тоже пробивалась сквозь древние камни собора, расцвечивая серую соборную крышу живописными пятнами. Были здесь и папоротник, и пуполистник, и гвоздика приморская — armeria maritima, известная в народе как приворотная трава. Непонятно, что они делали там, наверху, как необъяснимо и то, почему весной шестьдесят восьмого года студенты считали высшим проявлением свободы взобраться на крышу Кортиселы, примыкающей к собору небольшой часовни, чтобы совокупляться прямо на кровле. Неизвестно, что это было: желание демонстративно преступить закон, надругаться над святыней, эпатировать, просто досадить церковникам или же следствие мистического интереса, разбуженного в них марихуаной либо гашишем.

Спросите об этом у неверной жены, что на восточном фасаде собора, единственном фасаде в романском стиле, доступном взору паломника, ласкает каменный череп своего любовника, будучи приговорена ежедневно, до исхода дней своих покрывать его поцелуями, служа примером для одних и назиданием для других; с веками меняется мораль, но неизменным остается зов любви, не ведающий ни об изменчивой морали, ни о ходе времен.

Величественная каменная лестница соборной крыши облачена в те же одежды, в какие одеваются в Галисии все камни, приобретая неповторимый цвет, делающий их такими особенными, такими характерными для этого пейзажа. Нежно-зеленая поросль на твердом камне.

Дождик перестал моросить, и фигура клирика предстала в потоке исходившего от облаков лучезарного света, который обычно причиняет беспокойство глазам. Клара не могла различить лица священника, хотя и прищурила глаза, чтобы обострить зрение. Она сделала это, когда услышала, что он говорит ей с высоты что-то, чего она не могла разобрать из-за шума ветра. Тогда она решила ускорить свое восхождение, хотя, возможно, то, что хотел донести до нее в этот момент декан, было обычным приветствием. Не важно, она постарается сберечь его усилия.

И Клара пошла быстрее, но в этот момент снова оступилась, причем гораздо сильнее, чем в предыдущий раз. Девушка остановилась как вкопанная. Осмотрела ступени и убедилась в том, что они были не такие уж высокие, гораздо ниже обычных, но гораздо более широкие; это были большие каменные плиты, уложенные с небольшим наклоном, чтобы дождевая вода могла скатываться по ним без особых затруднений.

Да, видимо, зрелище струящегося по лестничной громаде потока воды во время хорошего ливня должно быть поистине впечатляющим, подумала Клара. А мокрые ступени должны быть особенно скользкими в скоплениях мха. Думать о том, что каким-нибудь ранним морозным утром во время недавних зимних холодов они превращались в настоящую слаломную трассу, ей не хотелось. Впрочем, это могло произойти и сейчас, весной, все зависит от погоды.

В этот момент до нее вновь неотчетливо донесся голос Салустиано Трасоса. Она подняла взгляд и увидела, как внушительная телесная масса декана ступенька за ступенькой спускается к ней с проворством, которого она в нем никогда не подозревала. Клара улыбнулась. Всегда приятно наблюдать за движениями ловкого тела вне зависимости от того, в каком возрасте оно пребывает. «Преподобный отец держится молодцом, — подумала Клара, — и хочет мне это продемонстрировать», — добавила она, вновь улыбнувшись.

Не успела она по достоинству оценить моложавость верного слуги Господа нашего, как до нее долетел отчетливый, хотя и далекий, возглас, не столько принесенный, сколько словно подброшенный в воздух сильным порывом западного ветра, который все больше набирал силу, захлестывая сутану между ног священника.

— Эээээээээпааа! — услышала она крик клирика, с ужасом наблюдая, как, внезапно поскользнувшись, он вскинул ноги, рухнул на спину и растянулся на лестнице; его голова оказалась на две или три ступени ниже той, на которую он поставил левую ногу как раз перед тем, как оступиться и упасть.

— Ничего себе грохнулся, мамочка моя! — воскликнула не на шутку перепуганная адвокатесса, вновь задавая себе вопрос, который мучил ее с момента восшествия на соборную крышу: «С какой это стати он назначил мне встречу именно здесь?»

Она не переставала спрашивать себя об этом, одновременно пытаясь как можно быстрее добраться до места падения священника и помочь ему подняться. И еще по мере приближения к нему она всячески пыталась подавить предательскую улыбку, которую вызывало у нее воспоминание о комичной позе клирика с задранными кверху ногами.

Ступая с крайней осторожностью, всякий раз тщательно выбирая, как и куда поставить ногу, Клара продолжала карабкаться наверх, преодолевая казавшееся ей теперь огромным расстояние, которое отделяло ее от оступившегося священника.

Одновременно она по-прежнему пыталась сдержать улыбку, которая становилась все более слабой, ибо по мере приближения к упавшему мужчине ей все же удалось с ней совладать. Уж очень потешным выглядело это падение, впрочем, как и любое другое.

Однако постепенно ее начинала беспокоить неподвижность, которую демонстрировало тело священно служителя. Время от времени она поднимала глаза, дабы взглянуть на священника. На третий или четвертый раз, убедившись в полной неподвижности лежавшего наверху тела, она всерьез забеспокоилась. И это беспокойство с каждым шагом усиливалось, пока не охватило ее целиком. Стало понятно, что произошло нечто такое, чего она никак не предполагала.

Когда Клара Айан наконец добралась до каноника, она издала пронзительный крик. Тело Салустиано Трасоса Кальво, декана компостельского собора, недвижно возлежало на крыше храма, а из основания его черепа струилась кровь, приобретавшая черный цвет по мере того, как смешивалась со мхом и лишайником.

Клара попыталась приподнять его, но тело было тяжелым, как у мертвеца. Охваченная отчаянием, она трясла его за плечи и хлопала по щекам, пока наконец не догадалась нащупать пульс. Когда она убедилась в его отсутствии, ей показалось, что крыша собора рухнула вниз.